— Достаточно и одного.
Либби прекрасно понимала, что Кэл прав. Они с самого начала живут взаймы.
— Я никогда ничего не узнаю, правда? — Она провела пальцем по его лбу. — Так и не узнаю, удалось ли тебе долететь…
— Я хороший пилот. Доверься мне. — Он поцеловал ей руку. — А мне легче будет сосредоточиться, если я не буду волноваться за тебя.
— Трудно спорить со здравым смыслом. — Либби натужно улыбнулась. — Помню, ты говорил, что тебе нужно закончить еще кое-какие мелочи. Отправляйся.
— Я не задержусь.
— Не спеши. — Либби захотелось побыть одной. — Пока ты будешь работать, я приготовлю прощальный ужин. — Она зашагала прочь. Обернувшись, крикнула через плечо: — Кстати, Хорнблауэр, нарви мне цветов!
Он выполнил ее просьбу. Нелегко было управлять аэроциклом с огромным букетом в руке. Кэл посмотрел вниз, на землю. В траве мелькали розовые, белые и голубые цветы. Ему казалось, что все цветы пахнут Либби — так же по-земному, свежо и маняще.
Он провел на корабле несколько часов, и все это время в голове постоянно крутилась одна и та же мысль. Либби готова улететь с ним. Бросить свой дом. Нет, не только дом, поправил он себя. Свою жизнь.
Может, это был порыв, чувство, порожденное моментом.
Да какая разница, почему она захотела улететь с ним! Главное — она захотела…
В кухонное окно пробивался слабый свет. Кэл поставил аэроцикл и поднял упавший букет. Может, Либби решила вздремнуть или ждет его в гостиной у камина.
А хорошо бы застать ее сейчас у камина. Он улыбнулся, представив, как она свернулась калачиком на диване под изысканным гобеленом, вытканным руками ее матери. Она, наверное, читает, и глаза за стеклами очков немного сонные.
Обрадовавшись такой картинке, он открыл дверь и увидел совсем другую картину — даже более соблазнительную.
Либби действительно ждала его. Камин она, правда, не растопила, зато зажгла свечи — много-много белых свечей. Стол накрыт на двоих, в ведерке приготовлена бутылка шампанского. В комнате пахнет свечным воском, пряностями… и ею.
Она обернулась, и у него перехватило дыхание.
Волосы она собрала на затылке, отчего стал виден изгиб шеи. На ней было платье лунного цвета, которое мерцало и переливалось при любом движении. Плечи были обнажены; ниже платье обнимало, как любовник, ее бедра и ноги.
— А, не забыл! — Она шагнула навстречу и потянулась за цветами. — Они для меня?
— Что? Да. — Словно в трансе, Кэл протянул ей цветы. — По дороге немного растерял.
— Их и так больше чем достаточно. — Либби заранее приготовила вазу. — Ужин почти готов. Надеюсь, тебе понравится.
— Либерти, ты меня ослепляешь.
Она повернулась к нему спиной, смущенная огнем в его глазах.
— А мне и хотелось ослепить тебя… хотя бы один раз. — Он не двигался, по-прежнему пожирая ее взглядом. Она еще больше смутилась. — И шампанское, и платье я купила вчера, когда ездила в город. Подумала, что сегодняшний вечер надо сделать… особенным.
— Я боюсь к тебе прикоснуться! Вдруг ты исчезнешь?
— Нет. — Она протянула руку и, когда он подал ей свою, крепко ее сжала. — Я останусь здесь, с тобой. Может, откроешь бутылку?
— Сначала только поцелую.
— Хорошо. Но только один раз.
И она кинулась ему на шею.
Потом они поели. Правда, напрасно Либби затратила столько сил на приготовление изысканного ужина. Они даже не замечали, что едят. Шампанское тоже оказалось лишним. Они опьянели друг от друга. Свечи почти догорели, а они все сидели за столом.
Несколько огарков они захватили с собой наверх, и спальня наполнилась мягким, мерцающим светом; его хватило, чтобы видеть друг друга, когда они занимались любовью.
Свежесть и сладость. Вот какой стала их последняя близость — неспешной, свежей и сладкой. И пылкой. Они дарили друг другу себя требовательно и щедро.
Они словно собирались запомнить каждый вздох, каждый взгляд, каждый стук сердца. Свечи давно догорели, а они все не размыкали объятий.
Когда все было кончено, Либби отвернулась и расплакалась. Не желая показывать свою слабость, она свернулась калачиком у Кэла под рукой и взмолилась про себя: только бы заснуть. Если придется смотреть ему вслед, она не выдержит… сердце разорвется.
Кэл тихо лежал без сна, пока в комнату не прокрались первые серые рассветные лучи. Он радовался, что Либби спит; иначе он не смог бы попрощаться с ней. Он с трудом заставил себя встать. Болела душа. Быстро и бесшумно двигаясь, стараясь ни о чем не думать, он натянул спортивный костюм, который Либби заранее ему приготовила. Легко прикоснулся к ее волосам и вышел из комнаты.
Либби открыла глаза. Внизу тихо щелкнул замок. Уткнувшись лицом в подушку, она разрыдалась.
Звездолет готов к отлету, все расчеты сделаны. Кэл сидел в кабине и смотрел, как тает ночь. Важно стартовать до рассвета. Он все рассчитал до миллисекунды. Он не имеет права на ошибку. От этого зависит его жизнь.
Но мысли невольно уносились к Либби. Почему он раньше не понимал, что ему так больно будет улетать? И все же ему надо, он обязан улететь. Его жизнь, его время в другом мире, а не здесь, с ней. Нет смысла лишний раз размышлять о том, что уже давно грызет и мучает его.
И все же он медлил, а драгоценные секунды улетучивались.
- Подтверди готовность к стандартному орбитальному полету.
- Да, — рассеянно сказал он компьютеру. Загудели приборы. Повинуясь привычке, которая стала для него второй натурой, Кэл начал готовиться к отлету. Потом вздохнул и бросил взгляд в обзорный экран.
- Все системы работают нормально. Ключ на старт!
— Есть ключ на старт. Пошел обратный отсчет!
- Есть. Десять, девять, восемь, семь…
Стоя на пороге кухни, Либби услышала грохот. Она быстро смахнула слезы и прищурилась, чтобы лучше видеть. В небе мелькнула вспышка; блеснул металл. Как будто молния… Потом все пропало. В лесу снова стало тихо.
Дрожь пробежала по телу. Она подумала, что все дело в холодном воздухе — ведь на ней только короткий синий халатик.
— Счастливого пути! — прошептала она, и слезы градом полились из ее глаз.
Жизнь продолжается, твердила она себе. Запели птицы. Солнце почти взошло.
Ей хотелось умереть.
Ерунда какая-то. Встряхнувшись, она поставила чайник на плиту. Сейчас она выпьет чаю, вымоет посуду, оставшуюся с вечера. А потом вернется к своей работе.
Она будет работать, пока глаза сами не закроются от усталости, а потом поспит. А завтра встанет и снова сядет за работу. И так будет до тех пор, пока она не закончит диссертацию. Ее диссертация станет самой лучшей. Такая и не снилась ее коллегам. А потом она отправится путешествовать.