— Мы здесь всегда так готовили попкорн, — прошептала Санни, глядя в огонь. — Даже летом, когда изнемогали от жары. Мама или папа разжигали камин, а мы с Либби вырывали друг у друга кукурузницу. — При этом воспоминании губы у нее невольно растянулись в улыбке.
— Здесь ты была счастлива.
— Конечно! Может, я бы и дальше была счастлива здесь, но открыла для себя весь мир. А ты что думаешь о мире, Джей-Ти?
— О каком?
Смеясь, она еще раз встряхнула кукурузницу.
— Зря я спросила, ты ведь астро… как тебя там? Наверное, половину времени твоя голова пребывает в космосе.
— Да уж.
Санни села на пол по-турецки. Ее лицо освещалось отблесками пламени. Красивое лицо, правильные черты… Вот сейчас она наконец расслабилась. Видимо, всерьез относится к заключенному перемирию и произносит первое, что приходит в голову, — как будто они давние друзья.
Джейкоб попивал пиво и слушал, хотя почти ничего не знал ни о кино, ни о музыке, о которых говорила она. И о книгах тоже. Некоторые названия казались смутно знакомыми, но на чтение художественной литературы он тратил мало времени.
Исследуя жизнь в XX веке, он бегло прочел о бытовавших тогда развлечениях, но, конечно, полностью не освоил те сферы, в которых сейчас витала Санни.
— Ты что, не любишь кино? — спросила она наконец.
— Я этого не говорил.
— Ты не видел ни одного фильма из тех, о которых я упомянула! Ни одного популярного фильма за последние полтора года.
Интересно, подумал Джейкоб, что она скажет, если он ответит: последний видеообраз, который он успел посмотреть, снят в 2250 году.
— Просто я последнее время много работал в лаборатории.
Санни невольно пожалела его. Она ничего не имела против работы; иногда она и сама трудилась, не жалея сил, но предпочитала оставлять время и для отдыха.
— Что, крепко тебя прижали?
— Кто?
— Те, на кого ты работаешь. — Она держала устройство для приготовления попкорна обеими руками.
Джейкоб невольно улыбнулся: последние пять лет он сам себе хозяин и сам принимает на работу новых сотрудников.
— Нет, просто работа, которой я занимаюсь, поглощает все мое время.
— Чем же ты занимаешься?
Подумав, он решил, что правда не повредит. Более того, ему хотелось посмотреть, как она отреагирует.
— Путешествиями во времени.
Санни рассмеялась, но потом увидела выражение его лица и откашлялась.
— Ты не шутишь?
— Нет. — Он покосился на допотопную кукурузницу. — Кажется, сейчас сгорит.
— Ой! — Она выдернула кукурузницу из огня и поставила на решетку. — Ты правда занимаешься путешествиями во времени, как у Герберта Уэллса?
— Не совсем. — Джейкоб вытянул ноги; пламя приятно согревало подошвы. — Дело в том, что… грубо говоря, время и пространство относительны. Важно все рассчитать, воплотить теорию на практике.
— Ага… Е равно мц-квадрат… Нет, правда, Джей-Ти, ты серьезно хочешь путешествовать во времени? — Она тряхнула головой, очевидно озадаченная. — Как мистер Пибоди и Шерман в «Приключениях Рокки и Бульвинкля»?
— Кто?
— Да-а… Судя по всему, детство у тебя было трудное. Это мультик такой, неужели не знаешь? И там ученый пес…
Джейкоб поднял руку и прищурился; его глаза превратились в две зеленые щелочки.
— Пес — ученый?!
— В мультике, — терпеливо объяснила Санни. — Признайся, ведь у него был друг, мальчик Шерман. Да ладно, не важно, — добавила она, заметив, какое у него сделалось лицо. — Они меняли годы, в которые могли путешествовать на своей машине.
— На машине времени.
— Вот именно. И отправлялись в прошлое. Например, попадали в Рим времен Нерона или в Британию времен короля Артура.
— Очаровательно!
— Очень занятно. Был такой мультик, Джей-Ти. На самом деле в такое невозможно поверить.
Он загадочно улыбнулся:
— Ты веришь только тому, что видишь собственными глазами?
— Нет. — Санни нахмурилась, взяла прихватку и сняла крышку с кукурузницы. — Не всегда. — Она усмехнулась и попробовала попкорн. — А может, и да. Я реалистка. В нашей семье определенно нужен хоть один реалист.
— Даже реалисту приходится с чем-то соглашаться.
— Да, наверное. — Санни зачерпнула еще горсть попкорна и принялась фантазировать: — Ну ладно. Итак, мы находимся в машине времени мистера Пибоди. Куда… или, точнее, в какое время ты бы отправился? Куда бы переместился, будь у тебя такая возможность?
Джейкоб залюбовался ею. Она смеялась, и в ее глазах плясали веселые огоньки.
— Возможности безграничны. Ну а ты?
— Сейчас, дай подумать… — Забыв о бутылке с пивом, которую она держала в руке, она продолжала: — Либби, наверное, с ходу назвала бы сотню мест, куда она захотела бы переместиться, — и все в прошлом. Она бы полетела к ацтекам, инкам, майя. Не сомневаюсь, что папа тоже отправился бы в прошлое… в прошлый век, побывал бы в городках, ставших легендами Дикого Запада, — Тумстоуне или Додж-Сити. Ну и мама бы поехала туда же — чтобы присматривать за отцом.
Джейкоб тоже взял себе попкорна.
— Я спрашивал о тебе.
— Я бы полетела вперед. Хочу посмотреть, что будет потом, дальше.
Он ничего не ответил; сидел и молча смотрел в огонь.
— Охотно бы переместилась на сто, а может, и на двести лет вперед, в будущее. В конце концов, о том, какой жизнь была раньше, можно узнать из книг и учебников истории. А вот что будет потом… Мне кажется, гораздо интереснее взглянуть на то, что же потом получилось. — Санни покосилась на него и рассмеялась. — Неужели тебе в самом деле платят деньги за такие исследования? По-моему, гораздо практичнее вычислять, как проехать по Манхэттену в час пик менее чем за сорок минут!
— Я имею право сам выбирать тему своей работы.
— Наверное, приятно самому решать, что делать. — Санни размякла; сейчас его общество вполне устраивало ее. — А я вот львиную долю своей жизни пытаюсь понять, чем мне хочется заниматься. Наверное, я никудышный работник, — продолжала она со вздохом. — Терпеть не могу всяких правил и начальства. Зато люблю поспорить.
— Неужели?
Ей понравилась его улыбка.
— Да, представь себе! Но, видишь ли, я так часто бываю права, что мне очень трудно признать себя неправой. Иногда я жалею, что я не такая… гибкая.
— Почему? В мире полно людей, которые умеют прогибаться.
— Наверное, они счастливее меня, — прошептала Санни. — А идти на компромисс тебе ведь всегда неприятно? Да и признавать свою неправоту тоже не хочется.