Наверное, истина лежит где-то посередине. И теперь Сибил была абсолютна уверена в том, что Филип не знает главного, не знает, кем Глория приходилась Рэймонду Куину. А когда этот существенный факт добавится к общей путанице, как он все изменит?
– Пока все идет отлично. Парень счастлив. Еще пара месяцев – и мы официально оформим постоянное опекунство. И мне нравится положение старшего брата. Есть кем командовать.
Сибил хотелось остаться одной и все хорошенько обдумать, взвесить и оценить услышанное. Но она сделала над собой усилие и продолжила разговор:
– А что думает по этому поводу Сет?
– Сет доволен. Он может жаловаться на меня Кэму и Этану, а на Кэма и Этана – мне, и он прекрасно освоил эту технику. Он чертовски умен. Когда отец записывал его в школу, провели тесты, чтобы определить, в какой класс ему идти, и результаты оказались потрясающими. Ты бы видела его табель за прошлый год! Одни высшие баллы.
– Неужели? – Сибил заметила с улыбкой:
– Я вижу, ты гордишься Сетом.
– Конечно. И собой тоже. Именно я отвечаю за домашние задания. Почему бы нам не отправиться завтра на парусную прогулку? – неожиданно спросил Филип.
– Разве ты не должен вернуться в Балтимор?
– Я возвращаюсь в понедельник.
Сибил заколебалась, затем напомнила себе, для чего приехала сюда. Если она все еще хочет выяснить правду, отступать поздно.
– С удовольствием, только не могу гарантировать, что окажусь хорошим матросом.
– Мы это выясним. Я за тобой заеду. В десять, в половине одиннадцатого?
– В половине одиннадцатого. Вы все моряки, как я понимаю.
– Все, вплоть до собак. – Филип рассмеялся, увидев выражение ее лица. – Завтра мы их не возьмем.
– Я не боюсь собак. Просто не привыкла к ним.
– У тебя никогда не было щенка? – удивился Филип.
– Нет.
– Кошки?
– Нет.
– Золотой рыбки?
Теперь рассмеялась Сибил и покачала головой:
– Нет. Мы часто переезжали с места на место, и родители никогда не заводили домашних животных. В Бостоне у меня была подружка. Ее собака родила щенят, таких прелестных… – Сибил удивилась, что вдруг вспомнила об этом, и вспомнила, как отчаянно хотела взять одного из тех щенков.
Естественно, это было невозможно. Антикварная мебель, роскошные ковры, светские обязанности родителей. «Об этом не может быть и речи», – отрезала мама, и тема была закрыта.
– Теперь я сама много разъезжаю, так что заводить собаку непрактично, – словно бы оправдываясь, сказала Сибил.
– Где тебе нравится больше всего?
– Я очень быстро приспосабливаюсь к новому месту, и мне нравится там, где я сейчас нахожусь.
– Значит, сейчас тебе нравится жить в Сент-Крисе?
– Да, здесь интересно. – Она посмотрела за окно. – Жизнь течет медленно, но не вяло. Общее настроение меняется вместе с погодой. Я уже могу отличить местных жителей от туристов. И рыбаков – от всех остальных.
– Как?
– Как? – Сибил растерянно взглянула на Филипа.
– Каким образом ты отличаешь одних от других?
– Очень просто. Из моего окна видна набережная. Туристы прогуливаются парами, семьями, редко в одиночку, не спешат, заглядывают в лавочки, арендуют лодки. Они общаются только друг с другом, потому что чувствуют себя вырванными из привычной среды. У большинства фотоаппараты, карты, иногда бинокли. У местных жителей обычно есть цель: работа, поручения. Они иногда останавливаются, чтобы поздороваться с соседями, а закончив беседу, отправляются дальше по своим делам.
– Почему ты наблюдаешь из окна? – спросил Филип. – Почему бы не спуститься на набережную?
– Я гуляла по набережной, но, как правило, наблюдение более объективно, если наблюдатель – не участник действия.
– Мне кажется, что твои впечатления были бы более разнообразными, если бы ты наблюдала изнутри, – возразил Филип.
Официант подлил им вина в бокалы и предложил десерт.
– Только кофе, – решила Сибил. – Без кофеина.
– То же самое. – Филип наклонился к ней через столик. – В твоей книге есть раздел об изоляции как технике выживания. Интересный пример с человеком, лежащим на тротуаре. Прохожие отводят глаза, обходят его. Некоторые могут замешкаться, остановиться и все же идут мимо.
– Безразличие.
– Точно. Но в конце концов кто-то один останавливается, пытается помочь. Как только один человек пробивает в изоляции брешь, другие тоже останавливаются.
– Когда изоляция нарушена, остальным легко присоединиться. Самое трудное – первый шаг. Я проводила этот эксперимент в Нью-Йорке, Лондоне и Будапеште. Результат везде один и тот же. Не встречаться взглядами, не замечать бездомных – один из способов выживания в большом городе.
– Чем отличаются от остальных те, кто останавливается первым? – поинтересовался Филип.
– Их инстинкт выживания еще не так силен и не мешает проявлению сочувствия. Или они более импульсивны.
– Во всяком случае, они не проходят равнодушно мимо.
– А я равнодушна, так как остаюсь сторонним наблюдателем? Ты это хочешь сказать? – уточнила Сибил.
– Не знаю. Но я думаю, что наблюдения приносят лучший результат, если находишься в гуще событий.
– Свои наблюдения я нахожу результативными. – В ее голосе сквозила легкая обида.
Филип склонился ближе к ней, не обращая внимания на официанта, аккуратно расставляющего чашечки с кофе.
– Ты ставишь эксперименты на других. Почему бы не поэкспериментировать с собственными чувствами? Со мной?
Потупившись, Сибил смотрела, как Филип поглаживает ее пальцы, и чувствовала жар, разгорающийся в крови.
– Это замаскированное предложение переспать с тобой?
– Вообще, я не это имел в виду… хотя, если ты согласна, я – со всей душой. – В ответ на настороженный взгляд Сибил Филип ослепительно улыбнулся. – Я предлагал прогуляться по набережной, однако, если ты предпочитаешь провести время со мной, мы можем оказаться в твоем номере ровно через пять минут.
Сибил не уклонилась, когда его лицо приблизилось, а губы легко коснулись ее губ. Прохладные губы, готовые согреться и согреть, если бы она захотела. А она хотела и изумлялась силе своего желания.
Хотела, чтобы его жар растопил ее напряжение, тревоги, сомнения.
Однако всю свою жизнь Сибил училась не потакать своим желаниям и, положив ладонь на грудь Филипа, покончила и с поцелуем, и с искушением.
– Думаю, прогулки будет достаточно.
– Тогда пойдем, – со вздохом согласился он.