— Колл! Он…
— Нет, миледи, но он тяжело ранен.
Тонкой рукой Фиона коснулась лица сына.
— Пожалуйста, отнесите его наверх. — Она пошла впереди, приказывая принести воду и бинты. — Сюда. — Открыв дверь, женщина посмотрела поверх плеча Бригема. — Слава богу, Гвен, ты здесь. Колл ранен.
Гвен, невысокая, хрупкая, поспешила в комнату.
— Зажги лампы, Молли, — велела она служанке. — Мне понадобится много света. — Девушка уже положила ладонь на лоб брата. — У него жар. — Кровь Колла испачкала его плед и потекла по белью. — Можете помочь мне снять его одежду?
Кивнув, Бригем приступил к делу. Гвен хладнокровно послала за лекарствами и тазом с водой, вскоре принесли и свежее белье. Девушка не упала в обморок при виде раны, чего боялся Бригем, а, напротив, начала умело прочищать и обрабатывать ее. Но Колл даже под ее мягкими опытными руками стал бормотать и брыкаться.
— Пожалуйста, подержите это. — Гвен указала на тампон, который она прижимала к ране, и стала наливать в деревянную чашку маковый сироп. Фиона поддерживала голову сына, покуда Гвен вливала сироп тому в рот. Потом девушка села и без колебаний зашила рану. — Он потерял много крови, — сказала она матери. — Нам нужно сбивать жар.
Фиона уже приложила ко лбу сына кусок ткани, намоченный в холодной воде.
— Колл сильный. Он выдержит. — Фиона выпрямилась и откинула волосы с лица. — Спасибо, что принесли его, — сказала она Бригему. — Расскажите, что произошло.
— На нас напали в нескольких милях к югу отсюда. Колл считает, что это были Кэмбеллы.
— Понятно. — Ее губы сжались, но голос оставался спокойным. — Я должна извиниться за то, что даже не предложила вам стул или горячее питье. Я мать Колла, Фиона Мак-Грегор.
— А я его друг, Бригем Лэнгстон.
Фиона улыбнулась, не отпуская вялую руку сына:
— Да, конечно, граф Эшберн. Колл писал о вас. Пожалуйста, позвольте мне приказать Молли забрать ваше пальто и принести вам чего-нибудь выпить.
— Он англичанин. — Сирина стояла в дверях. Она сбросила плед, оставшись в простом домотканом платье из синей шерсти.
— Мне это известно, Сирина. — Фиона снова улыбнулась Бригему. — Ваше пальто, лорд Эшберн. Вы проделали долгое путешествие. Уверена, что вам понадобятся горячая пища и отдых. — Когда он снял пальто, Фиона посмотрела на его плечо. — О, вы тоже ранены!
— Не тяжело.
— Царапина, — сказала Сирина, бросив взгляд на рану. Она хотела пройти мимо Бригема к брату, но мать остановила ее.
— Отведи нашего гостя в кухню и позаботься о его ранах.
— Я скорее стану перевязывать крысу.
— Ты сделаешь то, что я говорю, и проявишь должную вежливость к гостю в нашем доме. — В голосе матери зазвучала сталь. — Когда обработаешь его раны, проследи, чтобы его накормили.
— В этом нет необходимости, леди Мак-Грегор.
— Прошу прощения, милорд, но в этом есть необходимость. Простите, что не ухаживаю за вами сама. — Она снова приложила влажную ткань к голове Колла. — Сирина?
— Хорошо, мама, ради тебя. — Сирина повернулась, сделав нарочито жеманный реверанс. — Прошу вас, лорд Эшберн.
Он последовал за ней через дом, гораздо меньший, чем Эшберн-Мэнор, но безупречно чистый и аккуратный. Они прошли по коридору и вниз по двум узким лестничным пролетам, так как Сирина предпочла провести его по черной лестнице. Но Бригем не обратил на это особого внимания, наблюдая за прямой спиной Сирины. В кухне пахло пряностями, мясом из котелка, подвешенного на цепи над огнем, свежеиспеченными пирогами. Сирина указала на маленький стул с кривыми ножками:
— Пожалуйста, садитесь, милорд.
Бригем повиновался. Когда она оторвала рукав его рубашки, по легкому блеску глаз гостя Сирина поняла, что он испытывает боль.
— Надеюсь, вы не падаете в обморок при виде крови, мисс Мак-Грегор?
— Скорее вы упадете в обморок при виде вашей испорченной рубашки, лорд Эшберн. — Она отошла выбросить оторванный рукав и вернулась с тазом горячей воды и кусками чистой ткани.
Рана была куда больше царапины, и, хотя гость был англичанином, Сирина почувствовала легкий стыд. Очевидно, рана открылась, когда он нес Колла в дом. Останавливая кровь, она увидела, что порез занимает более шести дюймов в длину на мускулистом предплечье.
Кожа под ее руками была теплой и гладкой. От графа пахло не духами и пудрой, как, по ее мнению пахло от всех англичан, а лошадьми, потом и кровью. Как ни странно, это пробудило в Сирине нечто похожее на сочувствие, сделав ее пальцы мягче.
Когда она склонялась над Бригемом, ему казалось, что у нее лицо ангела и душа ведьмы. Интересная комбинация, подумал он, почувствовав аромат лаванды. Рот, созданный для поцелуев, сочетался с ненавидящими глазами, со взглядом, способным продырявить человека. Любопытно, каковы ее волосы на ощупь? Ему захотелось погладить их только для того, чтобы увидеть ее реакцию. Но он решил, что одной раны на сегодня достаточно.
Сирина работала молча, сноровисто прочищая рану и прикладывая к ней одну из травяных микстур Гвен. Запах был приятным, заставляя думать о лесе и цветах. Она предпочитала не замечать, что английская кровь Бригема попадает на ее пальцы.
Девушка потянулась за бинтами. Бригем передвинулся, и они оказались лицом к лицу так близко, как могут находиться мужчина и женщина, не обнимая друг друга. Сирина почувствовала на своих губах его дыхание и удивилась тому, что ее сердце забилось быстрее. Она обратила внимание на серые глаза Бригема и его красивый рот; яркие губы слегка изогнулись в улыбке, смягчая резкие аристократические черты.
Сирине показалось, что она почувствовала его пальцы на своих волосах, но, очевидно, она ошиблась. Мгновение она молча смотрела на него.
— Я буду жить? — пробормотал он.
Его насмешливый голос мигом развеял чары. Сирина усмехнулась и натянула бинт достаточно сильно, чтобы заставить его дернуться.
— О, простите, милорд, — сказала она, затрепетав ресницами. — Я причинила вам боль?
Бригем посмотрел на девушку, думая, что было бы неплохо слегка ее придушить.
— Пожалуйста, не беспокойтесь об этом.
— Я и не беспокоюсь. — Она встала, чтобы убрать таз с окровавленной водой. — Странно, не так ли, что английская кровь течет так слабо?
— Я не заметил. Шотландская кровь, которую я пролил сегодня, показалась мне бледной.
— Если это была кровь Кэмбелла, вы избавили мир от очередного барсука, но я не желаю быть вам благодарной ни за это, ни за что-либо еще.
— Вы задели меня за живое, миледи, так как я живу ради вашей благодарности.
Сирина схватила деревянную чашку, — хотя мать, безусловно, предпочла, чтобы она использовала фарфор или фаянс, — набрала жаркого и плюхнула его в чашку с такой силой, что значительная часть перелилась через край. Потом она налила эль и бросила на блюдце две овсяные лепешки. Жаль, что они не были черствыми.