– Здравствуйте, Байрон! Очень рада вас видеть.

– Марго! – Он поднес ее руку к губам. – Вы потрясающе выглядите, как всегда.

Она рассмеялась.

– Как нам здесь не хватает мужчин, особенно красивых и галантных! Нашли что-нибудь для себя?

– Кейт просто спасла мне жизнь – выбрала потрясающий подарок на День матери.

– Правда? – Взглянув на Кейт, которая, не поднимая глаз, старательно упаковывала шкатулку, Марго не удержалась, перегнулась через прилавок, схватила ее за сине-красный полосатый галстук и злобно дернула. – В таком случае, я убью ее не сейчас, а после работы. Извините, Байрон, у меня клиенты.

Кейт горящими глазами проводила Марго.

– Вот видите, я же вам говорила: она желает моей смерти!

– Существует очень удачное определение, что такое семья: это когда люди все время стараются приспособиться друг к другу.

Кейт подняла бровь.

– Из словаря Вебстера?

– Из словаря де Виттов. Если можно, подберите, пожалуйста, бумагу с фиалочками. Все-таки Марго – потрясающая женщина!

– Я еще не встречала мужчины, который считал бы иначе. Впрочем, нет, я ошиблась, – поправилась она, отрезая большой кусок бумаги. – Бывший Лорин муж терпеть не мог Марго. Ну конечно: она же – дочь экономки, а он – надутый поганый сноб! А еще я подозреваю, что он хотел затащить ее в постель. Уж этого-то точно все мужчины хотят. А поскольку она явно не отвечала ему взаимностью, он безумно раздражался.

Байрон залюбовался ловкими, точными движениями Кейт: она завернула шкатулку, выровняла складочки, загнула углы. «Какие у нее красивые руки, – подумал он. – Узкие, изящные, без всяких украшений…»

– А как он относился к вам?

– Меня он тоже ненавидел, но тут секс ни при чем. Я – просто бедная родственница, которая имела наглость говорить ему то, что думала. – У Кейт вдруг заныл желудок, и она нахмурилась. – Сама не знаю, почему я вам все это рассказываю.

– В вас, очевидно, проснулся жестоко подавляемый инстинкт общения. Вы долго не разговаривали с людьми, потом вдруг заговорили, и у вас совершенно вылетело из головы, что вы терпеть не можете разговаривать. Уверяю вас, это может стать весьма приятным хобби!

– Я не люблю разговаривать с людьми, – упрямо пробурчала Кейт. – Во всяком случае – с большинством из них. Вам красную ленту или белую?

– Красную. Вы меня крайне интригуете, Кейт.

Она настороженно взглянула ему в глаза.

– Зачем вы мне это говорите?

– Просто делюсь впечатлениями. Я был уверен, что вы – особа холодная, чопорная, грубая, неприятная и зацикленная на себе. Странно. Обычно я разбираюсь в людях гораздо лучше.

Кейт затянула узел на коробке и отрезала концы.

– На этот раз вы почти не ошиблись. Все верно, кроме чопорной.

– Ну нет! Грубая и неприятная – пожалуй, да, а вот с остальным я явно переборщил.

Кейт, нахмурившись, завязала большой пышный бант.

– Я не нуждаюсь в ваших оценках!

– А это еще одно мое хобби.

– Мы пришлем вам вашу покупку сегодня же.

– Очень хорошо. – Он протянул ей кредитную карточку. – Да, кстати, я намерен купить дом, который вы порекомендовали. Поразительно, как вам удается угадывать мои вкусы! Я уж не говорю о музыкальной шкатулке, но этот дом – именно то, что мне нужно.

– Рада за вас.

Кейт заполнила квитанцию на отправку и прикрепила ее к задней стороне коробки. Она вдруг поймала себя на том, что ей ужасно хочется расспросить его поподробнее о доме, об условиях сделки и обо всем прочем. Вот до чего доводит пустая болтовня!

– Если хотите, напишите адрес и имя вашей матери. Тогда мы отправим подарок завтра по «Федерал-экспресс», и она получит его максимум через двадцать четыре часа.

Кейт попыталась светски улыбнуться, но улыбка тут же сползла с ее лица: в магазин вошли две новые покупательницы.

– Так нормально? – спросил де Витт, показывая карточку с адресом. – Со мной вы наконец закончили; кажется, пора заняться новыми клиентами.

– Погодите, Байрон…

– Нет-нет, не подлизывайтесь. Не смею вас больше задерживать. – Он положил в карман кредитную карточку и квитанцию. – Пока, детка!

Направляясь к двери, Байрон услышал: «Мисс, не могли бы вы показать мне вон те серьги?» Эти слова прозвучали для него сладчайшей музыкой.

6

Байрон де Витт не любил вмешиваться в работу своих заведующих отделами, но он знал – и хотел, чтобы они тоже знали, – что ни одна проблема в «Темплтоне» не остается в тайне от руководства. Интерес к гостиничному делу проснулся в Байроне, когда в юности во время летних каникул он подрабатывал в «Даблтри» – небольшом отеле в Атланте. За три месяца работы носильщиком он научился ловко управляться с багажом гостей и заработал деньги на покупку своего первого старенького автомобиля.

Но главное, он узнал, какие драмы и трагедии разыгрываются ежедневно не только за закрытыми дверями гостиничных номеров, но и за стойкой портье, в баре, в подсобках. Гостиница напоминала жужжащий улей, уж что-что, а соскучиться здесь было невозможно.

Атмосфера отеля совершенно зачаровала Байрона, следующим летом он решил попробовать себя в другом качестве, и таким образом прошел путь от коридорного до консьержа. Свою карьеру он сделал благодаря огромному любопытству, которое всегда испытывал к людям, к их желаниям, требованиям, мечтам.

Родители втайне лелеяли надежду, что сын станет врачом. На его месте так бы и поступил любой богатый отпрыск старинного рода. Но Байрон выбрал работу, которая ему нравилась своим бесконечным разнообразием, и никогда не пожалел об этом. Большой отель его по-прежнему завораживал. Для Байрона не существовало неразрешимых проблем, безвыходных ситуаций; причем всякий раз он старался учитывать и частный, и общий аспекты. Его выбор остановился на компании «Темплтон» не случайно: Байрон потратил немало времени на изучение отелей – богатых и роскошных, маленьких и скромных. Он интересовался устройством сети новомодных гостиниц с конвейерным производством, восторгался очарованием старых европейских гостиниц, вникал в дела отелей Лас-Вегаса – сверкающих и пышных. Но отели компании «Темплтон» привлекли его больше всех – благодаря своей семейной традиционности, четкой, слаженной работе и непередаваемому, только им присущему шарму.

Байрон знал по именам всех, кто находился у него в подчинении, и считал это само собой разумеющимся, частью своей работы. И когда он улыбался сидящей за стойкой женщине: «Привет, Линда!», он не подозревал, что у нее начинало учащенно биться сердце, а буквы на клавиатуре путались.

В административном отделе жизнь кипела, как чайник на плите. Звенели телефоны, стучали факсы, жужжали ксероксы. Байрон шагал мимо столов, заваленных бумагами, обменивался по дороге приветствиями – и у мужчин сразу расправлялись плечи, а женщины жалели, что не успели подкрасить губы перед его приходом.