– Не прикидывайся! Уйди с дороги!
Кейт яростно оттолкнула его. Джош не ожидал удара и чуть не упал, а когда попытался схватить ее, она уже вылетела из комнаты.
– Подожди минуту! Я еще не закончил!
– Пошел к черту! – бросила через плечо Кейт. Не обращая внимания на недоуменные взгляды покупателей, она злобно посмотрела на Марго и выскочила из магазина.
Стараясь любезно улыбаться, Марго протянула завернутую покупку женщине, которая проводила Кейт широко раскрытыми глазами.
– С вас тридцать восемь пятьдесят три. Ваши сорок, – продолжая улыбаться, она отдала сдачу. – А шоу было бесплатно. Приходите к нам еще.
Зная, что, когда у жены такой взгляд, ничего хорошего не предвидится, Джош осторожно подошел к кассе.
– Марго, тебе нельзя волноваться…
– Обсудим это позже, – сквозь зубы процедила она. – Чем ты ее так расстроил?
«Вот она, женская солидарность, – подумал Джош. – Горой друг за друга!»
– Я хотел ей помочь.
– Ты же знаешь, как ее бесят эти разговоры! Слушай, а почему она не оторвала башку тебе, а побежала отрывать ее кому-то другому?
Он вздохнул, поскреб подбородок, помялся.
– Просто мне она ее уже оторвала. А теперь помчалась разбираться с Байроном. Я, конечно, и сам собирался предпринять кое-какие действия, но он как бы подтолкнул меня.
Марго постучала розовым наманикюренным ногтем по стеклянному прилавку.
– Понятно.
– Я должен ему срочно позвонить и предупредить!
Однако когда Джош потянулся к телефону на стойке, Марго мягко, но решительно взяла его за руку.
– Ну, нет. Не надо. Зачем же лишать Кейт преимущества?
– Марго, так будет честнее!
– Честность не имеет к этому никакого отношения. И вообще ты сейчас займешься покупателями, так что у тебя нет времени болтать по телефону.
Джош снова сунул руки в карманы, борясь с искушением.
– Герцогиня, у меня через два часа деловая встреча. Я не смогу помочь тебе тут.
– Из-за тебя я осталась в магазине одна! – Видя, что этот довод его не убедил, Марго устало опустила плечи. – Знаешь, я не очень хорошо себя чувствую…
– Ты плохо себя чувствуешь? – немедленно запаниковал Джош. – Я же говорил, что тебе нельзя постоянно находиться на ногах!
– Возможно, ты прав, – хотя Марго чувствовала себя здоровой, как лошадь, она пододвинула к кассовому аппарату стул и села. – Посижу часок на кассе. Джош, дорогой, предложи покупателям шампанское.
Довольная собой, она потихоньку скинула туфли и приготовилась смотреть, как ее обожаемый муж будет управляться с полным народу магазином.
Она не променяла бы это шоу ни на какое другое – кроме одного: того, что с минуты на минуту произойдет в одном из служебных кабинетов «Темплтон Монтерей»…
Первое сравнение, пришедшее Байрону на ум, было таким: атака взбесившегося лося!
Кейт вихрем пронеслась мимо пораженной секретарши, а когда та попыталась ее остановить, ощерилась, как голодная волчица, и готова была послать бедняжку в нокаут, Байрону пришлось резким жестом отослать секретаршу прочь.
– О, Кэтрин! – Он старался не обращать ни малейшего внимания на то, в каком она состоянии. – Какая приятная неожиданность!
– Я вас уничтожу! Я оторву ваш любопытный нос и засуну его в ваш болтливый рот!
– Конечно-конечно, но, может быть, сначала хотите чего-нибудь выпить? Воды? Вам надо немного остыть.
– Что вы о себе возомнили?! – Она изо всей силы ударила ладонями по его столу. – Кто дал вам право вмешиваться в мои дела? Я что, произвожу впечатление слабовольной пустоголовой дуры, нуждающейся в защите сильного мужчины?
– На какой вопрос мне отвечать сначала? Может быть, по порядку? – Байрон воспользовался тем, что ей понадобилось перевести дыхание, и заговорил, пока она снова не начала орать. – Во-первых, я о себе ничего не возомнил. Во-вторых, в ваши дела я не вмешиваюсь, а просто ими интересуюсь – как друг, который беспокоится о вас. И, уж конечно, я не считаю вас слабовольной и пустоголовой. Упрямой, грубой – безусловно. И еще – потенциально опасной для общества.
– Вы даже не подозреваете, насколько опасной, приятель!
– Угроза прозвучала бы убедительнее, если бы не эти напальчники. Они портят всю картину.
Из ее горла вырвался сдавленный хрип: только сейчас Кейт заметила, что забыла снять коричневые напальчники. Она резко сорвала их и швырнула прямо ему в лицо. Байрон ловко поймал их и невозмутимо прокомментировал:
– Хорошая подача! Играли в школьной сборной по баскетболу?
– Я считала, что могу вам доверять! – Кейт не хотелось думать о том, почему вдруг защипало глаза. – На одно короткое мгновение мне даже показалось, что вы мне немного нравитесь… Но сейчас я вижу: мое первое впечатление оказалось абсолютно верным. Вы – просто высокомерный, надутый мужской шовинист! – Ее душили ярость и обида. – Когда вы нашли меня на скале, я была вне себя от нанесенного оскорбления. То, что вы тогда от меня услышали, я бы ни за что никому не сказала, если бы была в нормальном состоянии. Вы не имели никакого морального права бежать и докладывать Джошу!
– Я ничего не говорил ему о нашей встрече на скале.
– Я вам не верю! Вы отправились к нему и…
– Я не лгу, – резко перебил Байрон. Глаза его блеснули стальным блеском. – Да, я был у него: иногда нужен кто-то посторонний, чтобы помочь разобраться в некоторых вещах. Ваши родственники с ума сходят от беспокойства за вас, Кейт! И больше всего их тревожит ваша реакция на происшедшее.
– Моя реакция – не ваша забота!
– Не спорю. Но, согласитесь, довольно странно: столь безобидная вещь, как моя беседа с Джошем, превращает вас в несносную фурию; а вот когда вас обвиняют в растрате, вы поднимаете лапки кверху и слова не произносите в свою защиту.
– Вы же ничего обо мне не знаете! Вы не знаете, о чем я думаю, что я чувствую… Вы не имеете никакого права осуждать меня!
– Если бы вы не были до такой степени зациклены на самой себе, вы бы поняли, что никто вас и не осуждает. Но мне со стороны виднее: ваша семья очень за вас переживает.
Кейт внезапно побледнела.
– Не читайте мне нравоучения и не смейте говорить о моей семье! Это для меня самые главные люди на свете. Может быть, я веду себя так именно из-за них…
Байрон удивленно поднял брови.
– Что вы имеете в виду?
– А это тоже не ваше дело! – Кейт прижала пальцы к глазам, тщетно борясь со слезами. – Ничто и никто не значит для меня так много, как моя семья.
Байрон ни на минуту не усомнился в правдивости ее слов, и ему стало ее очень жалко.