— Да неужели? Обделываешь всякие темные делишки? Кто же ты все-таки такой, Маркус? Я ведь тебе уже как-то говорила, что ты не похож на человека, который согласится работать на кого-то другого, даже ради огромных денег. Ты одиночка, сам себе хозяин. Нет, здесь что-то не так. Я не верю тебе.
— Рафаэлла… — начал было Маркус, но вовремя остановил себя и зевнул. Она действительно хорошо знает свое дело. Осторожно отбила нападение и заставила его самого прибегнуть к защите. Маркусу очень хотелось сказать ей правду, сказать, что он не преступник, сказать, что… Но он не мог. Надо ждать, запастись терпением. Это была невыносимая ситуация для них обоих. И Рафаэлла не была с ним на равных.
— Поскольку твоя комната теперь свободна от молодых донжуанов, я могу с чистой совестью вернуться на свой одинокий матрасик. Может, хочешь, чтобы я посмотрел под кроватью?
— Тогда тебе придется нагнуться. На твоем месте я не стала бы этого делать.
Маркус лукаво приподнял черную бровь:
— Хочешь сказать, что можешь дать мне пинка?
— Уходи, и потише, пожалуйста. Таким же способом, как и вошел, если можно.
Маркус помахал на прощание Рафаэлле и направился к балкону. Но вдруг неожиданно вернулся к девушке, обнял ее и поцеловал, нежно взяв пальцами за подбородок.
— Мы с тобой пойдем далеко в море и будем ловить рыбу, хорошо? А потом зажарим ее на замечательном костре, который я разожгу — все-таки я был бойскаутом — на нашем частном пляже, и мы будем сидеть у огня… Ты играешь на гитаре? Нет? Мы будем петь друг другу песни о любви.
Рафаэлла кивнула:
— Да, это было бы чудесно. Я немного играю на флейте.
Маркус снова поцеловал ее и проговорил:
— На флейте? Тогда я подыграю на губной гармошке. Спокойной ночи, чертовка. Да, кстати, Рафаэлла, не такой уж я одиночка.
Маркус ушел.
Рафаэлла стояла, не отрывая взгляда от балкона. Больше всего на свете она хотела, чтобы все было по-другому. Но все было так, как было.
Она проспала как убитая до восьми часов. Ее разбудила Коко, она принесла Рафаэлле поднос с чашкой кофе и рогалик.
— Что это такое? Завтрак в постель, Коко? Может, у меня чума, а я еще об этом не знаю?
— Я решила, что тебе это не помешает. Устраивайся повыше — я поставлю поднос.
Пока Рафаэлла ела рогалик, Коко сидела на стуле напротив девушки, не произнося ни слова. Одета она была, как всегда, со вкусом — в белые хлопчатобумажные шорты, темно-синий топ и блузку в красно-белую клетку, искусно завязанную на поясе. Длинные ноги Коко были гладкими и загорелыми. Ее пышные белокурые волосы были тщательно уложены. Рафаэлла с завистью взглянула на молодую женщину.
— Как тебе удается так хорошо выглядеть в такую рань?
— Мне приходится, — ответила Коко небрежно. — Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я не возражала, если кто-то врывался ко мне в комнату, чтобы разбудить меня. Я знала, что выгляжу великолепно даже с всклокоченными волосами и без косметики. Но сейчас, видишь ли, совсем другое дело.
— Никогда не поверю, — заявила Рафаэлла, сделав большой глоток кофе. — В любом случае к тебе это не относится. Ты будешь выглядеть роскошно и в восемьдесят лет. Все дело в костях. А они у тебя превосходные.
Коко не была лишена чувства юмора, поэтому улыбнулась, еле заметно расправив плечи. Она подождала, пока Рафаэлла откусила еще кусочек рогалика, затем неожиданно спросила:
— Что произошло сегодня утром? Я видела, как Делорио выходил из твоей комнаты в одних трусах.
— Лучше бы ты его не видела. Прошу тебя, Коко, не рассказывай об этом Доминику. Я не знаю, как он себя поведет. А Делорио я все объяснила. Он больше не будет пытаться ничего сделать.
— Как скажешь. Ты встречаешься с Домиником сегодня? — Когда Рафаэлла кивнула, Коко поднялась и проговорила: — Ладно, в таком случае увидимся за обедом.
* * *
Маркус рассказывал Сэвэджу о Марселе и Жаке Бертране. Когда он закончил, его двоюродный брат решительно проговорил:
— Ладно, приятель, поиграли и хватит. Харли не будет против. Выходи из игры, Маркус. Джованни — мишень, а погибнешь ты. Один раз тебе повезло, черт побери, даже два. Третьего раза не будет. Мы закрываем дело дяди Морти. Возвращайся домой.
Слова Джона звучали соблазнительно, очень соблазнительно, но Маркус покачал головой и произнес:
— Нет, еще рано, Сэвэдж. Мы не получим компрометирующих сведений о Доминике до тех пор, пока не выясним, что скрывается за «Вирсавией». До этого момента Джованни не станет заниматься делами. — Маркус помолчал, вздыхая. — И кроме того, теперь дело не только в одном Джованни.
— Репортерша.
— Да. И не пытайся убедить меня в том, что ты фаталист или, еще хуже, экстрасенс. — И он рассказал Сэвэджу об удаве.
На другом конце линии длинно присвистнули.
— Все это становится еще запутаннее, чем внешняя политика нашего государства в отношениях с Центральной Америкой. Что ты собираешься делать?
— Я много думал над этим, — проговорил Маркус. — Скорее всего мы с госпожой Холланд отправимся на поиски «Вирсавии». А когда мы найдем ее, Джованни провернет какое-нибудь крупное дельце, чтобы подтвердить свой престиж, заключит какую-нибудь крупную и смелую сделку с целью потрясти соперников — вот тогда мы и припрем его к стенке.
Маркус улыбнулся, когда обычно такой сдержанный Джон Сэвэдж фыркнул на другом конце провода.
Пять минут спустя Маркус уже был в тренажерном зале и направлялся в мужскую раздевалку.
— Привет, босс. Как твои подружки?
Маркус улыбнулся Оторве — сегодня в ее обесцвеченных волосах красовалась ярко-зеленая прядь. Он будет скучать по ней, когда покинет резиденцию, и еще по Келли и почти по всем тем людям, которые работали вместе с ним на курорте.
— Подружки в порядке. А как твой красавчик из Сан-Диего?
— А, этот. — Оторва пожала плечами и с силой хлестнула полотенцем по тренажеру. — Это уже вчерашний день. Ты оказался прав, он больше заботился о собственном оргазме, чем обо мне. Клянусь, сейчас у меня никого нет.
Маркус оглядел зал: взгляд его остановился на незнакомом мужчине, делающем отжимания.
— А это кто такой, Оторва? Вон тот темноволосый мужчина с плоским животом и потрясающим загаром?
Оторва оглянулась и посмотрела в ту сторону, куда указывал Маркус.
— Действительно, ничего, — проговорила она, улыбнулась Маркусу и, покачивая бедрами, направилась к незнакомцу; длинные ноги девушки были обтянуты ярко-розовым трико, ядовито-зеленая прядь, как маяк, сверкала в волосах.
— Удачи, — прошептал Маркус ей вслед. Тренировка заняла у него сорок пять минут. Затем он вернулся в офис и тут же попал в плен к Келли, у которой скопилась целая гора бумаг, ожидавших его подписи.