— Прости, но у меня затекла рука. — Маркус лег на бок рядом с Рафаэллой, его ладонь лежала на ее животе. — Ты не обуза мне, по крайней мере сейчас.
В этот момент Рафаэллу так и подмывало сказать ему: «Послушай, Маркус, ты — преступник. Более того, ты работаешь на Доминика, а я хочу только одного — уничтожить его. Я не могу подпустить тебя близко к себе…»
Вместо этого Рафаэлла спросила: — Ты ведь убийца, не так ли?
— Нет. Если бы я и убил ту женщину, Тюльп, это считалось бы самообороной. Как и в случае с Жаком Бертраном.
Рафаэлла вздохнула и поцеловала Маркуса в грудь. Маркус чуть не растаял от удовольствия, но ему не хотелось говорить ей об этом, и поэтому он просто нагнулся и чмокнул Рафаэллу в нос.
— Ты мне ничего не скажешь? Я буду умолять тебя, стоя на коленях, и ты все равно ничего не скажешь?
— Пожалуйста, пощади меня, — взмолился Маркус. — Нет, я не могу и не буду ничего тебе рассказывать. Пока не буду. Потерпи немного.
— Это был только секс.
— Да, разумеется. А аятолла Хомейни, пока не отдал концы, делал пожертвования американским морякам.
— Правда, Маркус, пусть наши отношения ограничатся только сексом. Ты же понимаешь, они не могут быть ничем иным.
— Да, — согласился Маркус, — я понимаю.
И он действительно хорошо понимал, даже слишком хорошо.
— Пошли обратно. — Он помог Рафаэлле подняться.
Линк снова вернулся к пляжу проверить, все ли с ними в порядке. Они стояли, одеваясь, и разговаривали тихими голосами. Он вздохнул и отступил назад, чтобы спрятаться в пышной листве джунглей, пока они не пройдут мимо. С этой минуты все еще больше усложнилось. И это не нравилось Линку, поскольку теперь он уже не мог предсказать, что случится в следующий момент.
* * *
Услышав стук в дверь, Рафаэлла подскочила в постели.
— Да?
Маркус просунул голову в приоткрытую дверь и отрывисто произнес:
— Подойди к телефону. Звонят из больницы «Сосновая гора» на Лонг-Айленде. Звонок с курорта переключили сюда.
У Рафаэллы похолодело внутри. Она подняла трубку, отметив про себя, что она тоже ледяная, и проговорила:
— Рафаэлла Холланд слушает.
— Говорит доктор Бентли. Извините за беспокойство, но мистер Ратледж попросил меня связаться с вами. Он… видите ли, он не хочет ни на секунду оставлять вашу мать. Ей стало хуже, мисс Холланд. Мы считаем, что вам надо приехать сюда как можно скорее.
— Но что произошло? Ведь я только вчера говорила с отчимом.
И доктор Бентли пустился в долгие объяснения, из которых Рафаэлла поняла только отдельные слова: «Она глубже впала в кому… она умирает».
— Я еду, — проговорила Рафаэлла и повесила трубку. Невидящим взглядом она уставилась на Маркуса, застывшего в дверях. — Это от мамы…
Маркус с трудом мог вынести боль, звучавшую в голосе Рафаэллы. Он произнес:
— Я уезжаю в Майами. Хочешь, поедем вместе?
— Да, конечно, — ответила Рафаэлла и уже через десять минут, одетая и с вещами, ждала его внизу. Семейство почти в полном сборе сидело в гостиной, и Рафаэлла проговорила, обращаясь ко всем присутствующим: — Моей маме стало хуже. Я уезжаю с Маркусом, прямо сейчас. — И добавила, глядя только на Доминика: — Я вернусь, как только смогу, сэр. Можете на меня рассчитывать.
Доминик встал и подошел к Рафаэлле. Он долго смотрел на нее, затем нежно провел пальцами по ее щеке и проговорил:
— Я все понимаю. Вернешься, как только сможешь. Если тебе что-нибудь понадобится — все, что угодно, — позвони мне. Договорились? Вот и отлично. А теперь поезжайте. Маркус обо всем позаботится. Желаю удачи, дорогая.
Коко обняла ее, и даже Паула пожелала ей удачи на прощание. Делорио так и не появился.
В одиннадцать утра Рафаэлла и Маркус уже были в Майами.
— Я купил тебе билет до Нью-Йорка на самолет, вылетающий через час, — сказал ей Маркус. — Пойдем выпьем кофе.
Рафаэлла, до сих пор не пришедшая в себя от страха, молча кивнула. В маленькой закусочной рядом с аэропортом Маркус купил кофе и поставил перед ней пластмассовый стаканчик.
— Выпей.
Рафаэлла выпила кофе, поставила стаканчик на столик и невесело улыбнулась. Странно, но Маркус продолжал стоять перед ней, просто стоять, не произнося ни слова.
— Спасибо тебе, Маркус. Ты очень добр ко мне. Я так рада, что ты был здесь, со мной. Забавно, что все кончается именно так, правда?
— Это еще не конец, госпожа Холланд. А теперь пошли со мной. Я отведу тебя к нужному терминалу.
Маркус провел Рафаэллу мимо охранников, и когда она немного покачнулась и рука Маркуса легла ей на талию, это выглядело вполне естественным. И когда она заснула в зале ожидания у входа номер 93 и голова ее упала на плечо Маркуса, это тоже выглядело очень естественно. И то, что, проснувшись, Рафаэлла первым увидела лицо Маркуса, показалось ей вполне естественным. Только… это не было естественным. Он не должен был находиться здесь. «Что-то не так, совсем не так», — подумала Рафаэлла, отметив про себя, что плохо соображает.
Рафаэлла улыбнулась Маркусу. Это тоже показалось ей совершенно естественным.
— Ты летишь со мной в Нью-Йорк? Ведь мы в воздухе?
— И да и нет. Как ты себя чувствуешь? Рафаэлла зевнула, потянулась и потерла глаза. Вокруг было огромное пространство. Они летели в первом классе.
— Боже, я и не предполагала, что так устала. Я долго спала?
— Около полутора часов. Ты была расстроена. Извини, Рафаэлла.
— Ты так добр ко мне. Я в самом деле отключилась на такое долгое время? Боже, ты провел меня через паспортный контроль и втащил в самолет?
— Да. — Маркус левой рукой убрал ей волосы с лица. Он улыбался. — А тебе известно, что в самолете на высоте тридцать три тысячи футов от земли крайне опасно прибегать к помощи восточных единоборств?
— Догадываюсь.
— Значит, не будешь этого делать?
— Нет. Если, конечно, не появятся воздушные пираты или что-то в этом роде. Странный вопрос. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Дело в том, госпожа Холланд, что я перехитрил вас.
— Что?
— Телефонный звонок был инсценирован. Извини, что мне пришлось напугать тебя, но я не смог придумать ничего другого, что вынудило бы тебя уехать с этого проклятого острова.
— Мама не умирает?
— Нет. Я уговорил доктора Хэймса, нашего курортного врача, чтобы он разыграл тебя. Он очень просил меня извиниться перед тобой. С твоей матерью все хорошо. Кстати, вчера она на несколько секунд пришла в себя.
«Мама не умирает». А Рафаэлла так боялась, чувствовала себя такой виноватой из-за того, что уехала так далеко сражаться с ветряными мельницами, в то время как ее мать лежит на этой ужасной кровати, в этой ужасной больнице, а дочери нет рядом с ней; и вот теперь выясняется, что все это было ложью! Отвратительной ложью, придуманной Маркусом для того, чтобы заставить ее уехать с острова! Сонливость как рукой сняло.