— Конечно же, леди Аделла, вы не догадывались, что Бертран способен решить что-то сам? Если вам интересно, то он просил моего разрешения.
— Твоего разрешения, — зарычала леди Аделла, — кому нужно твое разрешения и что в нем толку?
— Я ведь ее опекун, не так ли, мэм?
— Слушай, герцог ты или не герцог, могу я знать, что ты будешь делать дальше? Я не хочу, чтобы моя внучка осталась бесприданницей.
— Нет, — сказал герцог спокойным, как Северное утреннее море, голосом, — я не поступлю с ней так.
Он замолчал и посмотрел на Клода, затем на Бертрана.
— Я хочу, чтобы вы все меня внимательно выслушали. Насколько вы помните, кто-то пытался меня убить. Это было два месяца назад, хотя и сейчас я немного опасаюсь. Я прекрасно понимаю, что ты, Бертран, и вы, Клод, ни в коем случае не причастны к этому делу.
Он замолчал и посмотрел на вопрошающие физиономии вокруг себя.
— Я — англичанин, в жилах которого течет шотландская кровь, владею в Шотландии собственностью, имею титул, я стал лучше понимать шотландцев, их обычаи и нравы. Но в Пендерлиге должен быть хозяин-шотландец, это совершенно закономерно. Поэтому я передаю Клоду и Бертрану право на владение графством, как это должно было случиться по закону, если бы Дуглас не был лишен наследства. Таким образом, леди Аделла, Констанция получает приданое. Когда-нибудь она станет графиней Пендерлиг.
— Так вот о чем ты размышлял утром, когда я пытался рассказать тебе о делах, — сказал Бертран.
— Да, отчасти.
— Черт бы меня побрал, — промолвил Клод, глядя на герцога так, словно бы впервые в жизни его увидел. — От этого сердце бьется еще сильнее, чем от вида гру… от вида девушек. Черт бы меня побрал!
— Объяснитесь, ваша светлость, — потребовала леди Аделла.
На секунду его светлости показалось, что она сейчас запустит в него вилкой. Что ее так разозлило? Он поднял руку, чтобы унять шум.
— Мне больше нечего объяснять, леди. Просто я считаю, что шотландские владения должны быть в руках шотландцев, точно так же, как английские — в руках англичан.
— Англичане — сволочи, жадные и грубые, какими бы титулами и званиями они себя ни величали, — возмутилась леди Аделла.
Герцог широко улыбнулся ей.
— Может быть, я — исключение, потому что все-таки во мне достаточно шотландской крови.
— Но ты же вкладывал английские деньги в Пендерлиг? — возразил Бертран.
— Да, это было необходимо. Теперь Пендерлиг приносит неплохой доход, благодаря, надо заметить, талантам Бертрана.
— Я стану графом Пендерлигом, — заорал Клод, — черт бы меня побрал тысячу раз, я стану графом Пендерлигом!
— А ты, Конни, — сказал Бертран, — очень скоро будешь иметь хорошие вещи, карету и, может быть, дом в Эдинбурге.
— Я буду графиней, — обрадовалась Констанция, — черт бы меня побрал.
— Неплохо, ваша светлость, — позволила себе заметить Брэнди. Ее сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Должно быть, твоя мать изменяла твоему отцу, Ян, — сказала леди Аделла, — тот хиляк, за которого она вышла замуж, никогда бы не сделал то, что совершаешь сейчас ты.
— Хиляк? Четвертый герцог Портмэйн — хиляк? Надо будет поинтересоваться у моей матери. Однако и я помню своего отца достаточно хорошо. Ведь он умер, когда мне было девятнадцать. Нет, мэм, его можно было назвать как угодно, только не хиляком.
— А что, если, — продолжала леди Аделла, — а что, если шотландский суд не вернет Клоду и Бертрану право на наследство?
Герцог снова улыбнулся.
— Я великолепно знаю ваши возможности. Придется приложить усилия, время еще есть.
Отступала ли когда-нибудь леди Аделла? Старуха боялась герцога и восхищалась им. Он спокойно и властно отобрал у нее все ниточки, при помощи которых управляла владениями Ангуса. И она уже готова была отдаться в его руки, но решила нанести последний удар и спросила ядовито.
— А что, милый мой герцог, вы намерены делать с Брэнди и Фионой? Теперь, когда порвали с леди Фелисити, у маленькой Брэнди не осталось шансов, и ей придется до старости быть пришпиленной к моей юбке.
— Да, это хороший вопрос.
— Заткнись, Берти. Итак, герцог, я жду ответа от моего благородного хозяина! — сказала леди Аделла. — Что же будет с остальными внучками? Например, с Брэнди, которая почти сделалась старой девой.
— Я уже давно старая дева, — вмешалась Брэнди.
— Замолчи! Так, ваша светлость, что же будет с девочками?
— Я думаю, — медленно произнес герцог, — что здесь может быть только один вариант.
— Да? Ну и что это? — настаивала леди Аделла и наклонилась вперед так, что ее красивая шелковая шаль, которую подарил Ян, чуть не упала в тарелку.
Герцог вздохнул.
— Я хочу жениться на старой деве и, поскольку я ее опекун, думаю, она мне не откажет. Да, так и сделаю, женюсь на старой деве, это будет нелегко, но что поделаешь. Как вы на это смотрите, леди Аделла?
— Женишься на Брэнди? — заскрежетала старуха, и ее шаль все-таки упала. — Ты не сделаешь этого. Совсем не смешно, Ян. Хочешь жениться на моей внучке?
— Ты это серьезно? — удивился Бертран.
— О Брэнди, ты станешь герцогиней, а я — графиней. Все будут ждать нашего приезда. А леди следить за тем, как мы одеваемся. Ты только представь себе.
— Черт меня побери!!! — произнес торжественно Клод. — Но, может быть, его светлость шутит?
— Вовсе нет, — ответил герцог и продолжил. — Что касается Фионы, мы немного подождем искать ей мужа. А вот и Краббс с шампанским. Ты вовремя.
— Я еще никогда не напивалась, — обрадовалась Констанция, — но, кажется, сегодня это случится со мной впервые.
Несмотря на то, что леди Аделла дважды выпила в честь счастливого события, было видно — ей совсем не радостно. И когда Клод снова заорал: «Я буду графом Пендерлигом, черт бы меня побрал», она чуть не испепелила его взглядом, а затем поставила бокал на стол, так что у него отвалилась ножка. — Заткнись, идиот. Ты, как старый Ангус, будешь всю жизнь считать себя хозяином Пендерлига, хотя это неправда. Ты ведь знаешь, что я всегда была здесь и хозяином и хозяйкой, и так будет, как только герцог уедет. Я стану играть на волынке, а ты начнешь плясать.
«Так и будет», — подумал герцог и посмотрел на Клода. Интересно, что тот ответит. Он искренне надеялся, что Клод не разочарует его.
Старик расправил плечи, а затем с дьявольским спокойствием произнес:
— Ты всегда была ведьмой, и старый Ангус позволял играть за его спиной в игры, заставляя нас плясать или ползать у тебя в ногах, что зависело от твоего настроения. Теперь ты просто вдова графа Пендерлига, и твое место в домике, принадлежащем тебе по наследству.