Он легонько сжал мою грудь. Я выгнула спину, стараясь как можно полнее ощутить его прикосновение, отдаться теплу, распространившемуся до кончиков ногтей.
— Еще успеешь надоесть… лет через пятьдесят, — пообещала я, припав губами к его шее.
— Сегодня я получил письмо от твоего отца. У него все в порядке. А предприятие по огранке алмазов процветало даже в его отсутствие. Он навестит нас в июне. Мисс Крислок содержат в Лидсе, у той женщины, которую рекомендовал доктор Баулдер. Что-то вроде сумасшедшего дома, только небольшого. С ней там хорошо обращаются. Она не страдает.
Я кивнула, хотя не желала даже думать о женщине, которую считала второй матерью. И положила ладонь на грудь дорогого мне человека. Для меня подобные жесты все еще были внове, и я не переставала дивиться себе.
— Никогда не представляла, что можно любить так сильно, — призналась я, целуя его сердце сквозь ткань сюртука.
Джон рассмеялся, и по комнате словно гром раскатился.
— Это означает, что ты полна возвышенных мыслей обо мне?
— Ну… не совсем…
— Значит, замышляешь насильно овладеть мной?
— Мне ужасно нравится вон тот толстый ковер перед камином.
Мне показалось, что он проглотил язык. Я так изменилась за последнее время, что довольно часто ставила его в тупик. Правда, он считал себя виновником и причиной всех перемен и так и раздувался от гордости.
— Ты права, — согласился Джон. — Мы одни, и даже Джордж пока не храпит.
— Просто чудо.
Джон рассмеялся и привлек меня к себе.
— Подумать только, я смогу слышать твой смех до конца жизни, каждый день. Восхитительно! Сегодня, кстати, графиня ди Марко дает бал. Ты еще не устала от развлечений?
Я покачала головой:
— Ничуть. Собираюсь надеть то ослепительное бирюзовое платье, которое ты сам выбрал для меня. И кстати, Джон, я не хочу покидать Венецию, пока не пойдет дождь… или не подует холодный ветер…
— Тогда нам придется пробыть здесь до ноября. Джордж взвизгнул, и Джон добавил:
— Вчера он едва не свалился в канал, пытаясь выбрать самый подходящий кустик. Но тут не слишком хороший выбор.
Джон наклонился и поцеловал меня, на этот раз не легким дружеским чмоканьем, а жгучим, пьянящим лобзанием, мгновенно пробудившим во мне неудержимый голод. Его рука проникла за корсаж, коснулась груди, заставляя меня стонать от несказанного блаженства.
— Думаю, — прошептала я в его полуоткрытый рот, — сейчас самое время швырнуть вас на постель, милорд.
— Надеюсь, ты никогда не станешь требовать меньшего, Энди. Никогда, — засмеялся Джон и, поднявшись, понес меня в спальню. Джордж величественно последовал за нами, подняв хвост, как знамя.
Год спустя
Девбридж-Мэнор, Йоркшир, Англия
Мой муж и мой пес в одну неделю стали гордыми отцами. На следующий день после Пасхи мисс Беннингтон, шотландский терьер, такая милая собачка, что невозможно было пройти мимо и не потискать ее, произвела на свет пять маленьких комочков меха, лежавших сейчас в огромной корзине около камина в нашей спальне.
Джордж нес круглосуточную вахту, пока мисс Беннингтон корчилась в родовых муках, и жалобно подвизгивал несчастной при появлении очередного щенка. Когда все окончилось, я была готова поклясться, что мисс Беннингтон с удовольствием бы прикончила Джорджа за его роковую роль в этом деле.
— Это прекрасный урок для меня, — сообщила я Джону.
Пять дней спустя адская, ни с чем не сравнимая боль подкосила меня. Джон, следуя примеру Джорджа, остался со мной. Помню, как повторяла, что если он покинет меня, я заставлю Джорджа обмочить все новые галстуки, которые собственноручно сшила ему на день рождения. Я проклинала его; правда, мои ругательства не были особенно разнообразными, зато очень громкими и выразительными.
Я почти сорвала голос к тому времени, когда Джаррод Франклин Линдхерст наконец соизволил осчастливить мир своим появлением. Я услышала, как он завопил, когда доктор Баулдер шлепнул его по маленькой красной заднюшке. До меня донесся довольный голос Джона, похоже, потерявшего голову от счастья. Он поцеловал меня и поблагодарил за сына.
— Ну уж нет, это мой сын, — прошептала я. — Кто проделал за тебя всю работу?
Он засмеялся и целовал меня, пока я не провалилась в глубокий сон.
Но на следующий день, взяв на руки крохотный сверток, я подумала, что все было не так уж плохо. Миссис Редбрист печально пояснила мне, что так бывает со всеми женщинами. Мы быстро забываем перенесенные муки и опять принимаемся за свое. Да, над этим, пожалуй, стоит подумать.
Отец приехал в Девбридж-Мэнор, намереваясь на этот раз погостить подольше. Меня невыносимо трогал вид этого человека, державшего на руках своего первого внука. Когда он позвал Джудит полюбоваться на малыша, девочка улыбнулась племяннику, но тут же подошла ко мне.
— Как ты себя чувствуешь, Энди?
— Прекрасно.
— Я слышала твои крики. Какой кошмар!
— Да, но теперь все кончено, и у нас есть Джаррод. Как по-твоему, Джудит, на кого он похож? На меня или на Джона?
— На своего дедушку, — отозвался вместо нее отец. — Подойди сюда, милая, увидишь, каким был твой родитель в детстве.
Джудит, уже освоившаяся с отцом, лукаво усмехнулась. Мы не лгали ей и ничего не утаили. Рассказали, как все в действительности было. Джудит долго молчала. Потом подошла к отцу, задумчиво оглядела его и заметила:
— Не можете же вы быть настолько плохи, сэр. Вы ведь отец не только мне, но и Энди, а она стала мне чудесной сестрой.
И с той поры они успели присмотреться друг к другу.
Томас и Амелия провели с нами Пасху, но уехали за день до того, как Джаррод согласился сделать нас любящими родителями. Прошлой весной они переехали в Суссекс, в Денверс-Грейндж, дом родителей Амелии, лорда и леди Уэверли. Томас принял на себя руководство поместьем, чтобы лорд Уэверли смог совершить путешествие на Ямайку. По словам леди Уэверли, он заинтересовался вуду и решил изучить его поближе. При этом она покачала головой, улыбнулась своему рассеянному красавцу мужу и сказала, что у нее возражений нет. Она давно хотела погреть косточки, а солнце в Вест-Индии такое жаркое, что теперь ее желание исполнится.
Как-то я снова вошла в музыкальную комнату Кэролайн и постояла в самом центре. Потом шагнула к окну и увидела мужа, беседовавшего со своим камердинером Бойнтоном. Позади послышался стук захлопнувшейся двери. Но я не испугалась. Ничуть. Потом медленно повернулась, но, естественно, в комнате никого не оказалось.
Глубокая, всепоглощающая усталость овладела мной. И вдруг стало очень тепло, словно кто-то зажег огонь и пламя поднялось до потолка. Ноги подкосились, и я опустилась на пол. Давно уже я не испытывала такого всеобъемлющего покоя.