Леди Энн усадила Арабеллу и принялась расчесывать ей волосы.
— Ах, оставьте, мама! — воскликнула Арабелла, вскакивая с места. — Он скоро придет? Мама, я не хочу, чтобы вы были здесь, когда он войдет ко мне.
— Ну хорошо. — Леди Энн отступила и положила расческу на туалетный столик. — Джастин будет в восторге. Ты обворожительна. По-моему, он ни разу еще не видел тебя с распущенными волосами. Нет, видел. Помнишь? В тот вечер, когда вы решили пожениться. Ах, Арабелла, оставь в покое пуговки на рубашке.
— А вот и нет, — пропела Арабелла, вальсируя по комнате. — Должна же я еще хоть немного подурачиться!
Леди Энн вздохнула:
— Джастин скоро придет. Ну что же, я тебя покидаю. — Она направилась было к двери, потом вдруг обернулась и порывисто обняла дочь. — Будь счастлива, Арабелла. Будь счастлива. Если что-то будет не так, то… в общем, я не знаю, но… Нет, не думай об этом. — О Господи, что ей сказать? Как ее предупредить? Что, если Джастин такой же, каким был ее муж?
Арабелла мягко возразила:
— Папа никогда не ошибался, когда речь шла обо мне, мама. Никогда.
Леди Энн быстро подняла голову при этих словах. В голосе дочери ей явственно послышались печальные нотки. Нет, ей показалось. Она ласково потрепала Арабеллу по щеке и повернулась, чтобы уйти.
— Я верю, что у тебя все будет хорошо, Арабелла. Спокойной ночи, любовь моя. Надеюсь, завтра я увижу улыбку на твоем прелестном личике.
— Без сомнения, мама.
После ухода леди Энн Арабелла принялась в радостном нетерпении расхаживать по комнате. Она обожала открывать что-либо новое, а сегодня вечером… Она обхватила себя руками за плечи и мечтательно запрокинула голову. Взгляд случайно упал на резную дубовую панель «Танец Смерти», и девушка показала картине язык, ибо больше всего ненавидела неопределенность и страх перед неведомым, потом посмотрела на огромную кровать. Она лукаво улыбнулась, представив себе, как ее матушка проводит беседу с Джастином, подобную той, что она провела с ней, Арабеллой, как вдруг дверь отворилась и на пороге появился ее супруг. Он выглядел потрясающе в темно-синем парчовом халате. При виде него сердце ее радостно подпрыгнуло. Заметив, что на ногах у него нет даже туфель, она подумала, что, верно, и под халатом у него ничего не надето. Во всяком случае, она на это надеялась. Как же ей хотелось поскорее сорвать с него этот халат и увидеть его обнаженным. Он наконец-то принадлежит ей! Граф притворил дверь и повернул ключ в замке.
— Я так рада, что ты не заставил меня долго ждать, Джастин. Знаешь, я никогда раньше не спала в этой комнате. И одна я ни за что бы не отважилась провести здесь ночь. Но поскольку ты со мной, мне не страшна даже эта зловещая картина на стене — «Танец Смерти». Тебе нравятся мои волосы? А моя ночная рубашка? Ее выбрала для меня мама. — Она болтала какую-то чепуху и знала это, но решила, что это вполне понятно в ее состоянии. Она — новобрачная, и поэтому немного волнуется. Она даже сделала ему реверанс.
А он все еще стоял у двери, скрестив руки на груди, и смотрел на нее.
— Твои волосы прелестны, рубашка очаровательна. Ты выглядишь девственно невинной. Я доволен, хотя и немного удивлен.
— Я рада, что тебе понравился мой наряд, но что тебя так удивило? — Арабеллу так захватило радостное возбуждение, что она не заметила его странного тона.
Граф по-прежнему не сделал ни шагу навстречу ей и ничего не ответил на ее вопрос. Арабелла легко подбежала к нему, бесшумно ступая босыми ногами по ковру, вскинула руки ему на плечи, приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Он схватил ее за оба запястья и внезапно резко отшвырнул от себя. Она пошатнулась, ухватившись за спинку стула, и уставилась на него, в полном недоумении открыв рот.
— Джастин? Что случилось? Ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловала?
Ему хотелось убить ее. Но он не может, не имеет права этого сделать. Но он может заставить ее страдать за то, что она причинила ему боль. Голосом холодным, как зимняя стужа, Джастин отчетливо произнес:
— Снимай ночную рубашку. Сейчас же. Живо.
Теперь она поняла. Отец говорил ей, что мужчины иногда напиваются до бесчувствия.
— Джастин, если ты выпил лишнее, мы не можем… — Слова замерли у нее на губах, когда он шагнул к ней и она увидела его глаза, горевшие гневным огнем.
Он сердится на нее?
Но что происходит? Он должен быть таким же радостно-взволнованным, как и она. Ему же нравилось целовать ее, обнимать, прижимать к себе. Он говорил ей, что хочет почувствовать ее грудь на своей груди. И теперь это время пришло. Это их брачная ночь — они наконец-то принадлежат друг другу. Так почему же он вне себя от ярости?
— Делай, что тебе говорят, чертова потаскушка, или я порву ее прямо на тебе.
Потаскушка? Он назвал ее потаскушкой? Глаза ее округлились от изумления. Она не верила своим ушам.
— Я не понимаю, — медленно промолвила Арабелла, отступая от него и становясь за спинкой кресла. — Прошу тебя, объясни, что все это значит? Почему ты так назвал меня? Как я могу быть потаскушкой? Мне всего восемнадцать, мы с тобой обвенчались пять часов назад. Я невинна. Более того, я твоя жена.
Глаза его бешено сверкнули — ошибки быть не могло, он еле сдерживал свой гнев. Не говоря ни слова, он сделал шаг по направлению к ней. Она не понимала, что происходит, но почувствовала неладное и стала испуганно отступать, прячась за спинки стульев. Он загнал ее в угол, за трюмо. Она выставила перед собой обе руки.
— Джастин, прекрати, прошу тебя. Если это игра, то я не понимаю ее правил. И мне не нравятся такие игры. Отец никогда не говорил мне, что все будет именно так.
Граф рассмеялся, но это был неприятный хриплый смех, и Арабелла похолодела от страха. Что-то здесь не так. Она его чем-то рассердила, но она и понятия не имела, чем именно.
Внезапно он схватил ее за руку, но она вырвалась от него и кинулась к двери. О Господи, почему не открывается дверь? Она в ужасе стала дергать ручку туда-сюда, почти не соображая, что делает. Черт, что случилось с замком? А, ключ! Он запер дверь. Ладони ее вспотели. Она схватилась за ключ и стала пытаться повернуть его в замочной скважине. Она чувствовала; что он стоит у нее за спиной и спокойно наблюдает за ее отчаянными попытками. И вдруг он сгреб рукой ее волосы и начал медленно, неумолимо наматывать их на руку, пока, вскрикнув от боли, она не откинулась назад, натолкнувшись на него. Он дернул ее за плечо и рывком повернул лицом к себе.
Несколько бесконечно долгих мгновений он смотрел на нее, не говоря ни слова, потом спокойно промолвил:
— Ты будешь делать то, что я тебе сказал. Если посмеешь ослушаться, пеняй на себя.
Арабелла вдруг поняла, что ему сейчас бесполезно что-либо говорить — он не станет ничего слушать. Она для него сейчас не существует — он забыл, кто она и что для него значит. Ей остается только защищаться. Она стиснула зубы от боли — он все еще не выпустил ее волос — и, собрав все силы, попыталась ударить его коленом в пах, но он быстро увернулся.