— Я понравлюсь тебе.
Она впервые за все время отважилась взглянуть на мужа. Тот стоял под охраной двух бандитов, грязный, оборванный, но целый и невредимый. Гастингс многозначительно посмотрела на него, молясь, чтобы он не придал значения ее словам. Однако Северн глядел на своего врага, незаметно разминая затекшие руки и ноги.
— Известно ли твоим людям, — спросил он, — что их всех ждет смерть, если ты не прекратишь безумствовать?
— Люди мне верны, — заявил Ричард, хотя едва не прожег Ибака взглядом. — Если потребуется, они по моему приказу отправятся даже в ад.
— Непременно потребуется, — заявил Северн. — Я обещаю.
Гастингс увидела, как в глазах Ричарда загорелся гнев, и поспешно тронула его за рукав.
— Я хочу пить, нельзя ли подать вина?
Тот, несколько смягчившись, кивнул служанке.
— Подай вина. И не вздумай разбавить его водой, не то я распорю тебе глотку. А если отопьешь хотя бы каплю, берегись. — Тут он заметил, что Марджори все еще обнимает его дочь. — А ты чего носишься с этой крысой? Она тебе еще покажет, Марджори, хоть и маленькая, навредить может не хуже взрослого. Помяни мое слово.
«Если в Элизе и есть что-то плохое, то унаследовала она это от отца». Гастингс взглянула на мужа. По выражению его глаз она догадалась, что Северн о чем-то усиленно размышляет.
Поднеся ко рту отвратительное вино, она наблюдала, как челядь накрывает на стол. Ибак подтащил Северна к скамье, разрешил сесть, а потом, к удивлению Гастингс, развязал ему руки, чтобы тот мог самостоятельно брать еду.
Им подали жареную медвежатину, на удивление жесткую, зато капуста и лук напоминали кашу. Гастингс надеялась, что Ричард обломает себе об жаркое зубы, но тот ел с большим аппетитом, ни на секунду не отвлекаясь от своего блюда.
Северну нужно было восстановить силы, поэтому он, не торопясь, жевал отвратительную пищу. Едва он положил в рот последний кусок, де Лючи рявкнул:
— Свяжите его.
Северн не шелохнулся, поскольку тот уже приставил кинжал к горлу Гастингс. Потом он опустил руку, но продолжал смотреть на ее грудь, даже потянулся было к ней, однако Марджори что-то ему сказала, и он засмеялся. Северн думал о Гвенте и остальных, молился, чтобы они остались живы, чтобы их не убили разбойники. Уж Гвент мигом разберется, кто похитил хозяина, и придет на помощь.
После захода солнца резко похолодало. Вскоре Ричард поднялся из-за стола и сказал Марджори:
— Сегодня ночью ты в последний раз обслужишь меня. Я знаю, что ты лишил ее невинности, Северн. Она весьма недурна в постели, но Гастингс будет еще лучше. — Он подтащил к себе Марджори и впился ей в губы. Элиза закричала. — Уймись, слабоумная, ты мне надоела, черт возьми, Марджори, отправляйся ко мне в спальню, а я потолкую со своей будущей невестой.
Он снова передумал, ненадежный, взбалмошный тип. Марджори лишь кивнула и вывела девочку из зала. Де Лючи огляделся, крайне довольный собою.
— Да, сейчас я позабавлюсь с твоей первой любовницей, Северн. Тебе не любопытно взглянуть? Она клялась, что ты ни разу не тронул ее в Оксборо. Неужели правда? Не верю, чтобы мужчина отказался, если она сама предложит. Хотя это не имеет значения. Следующей в моей постели будет твоя жена. Конечно, она не столь прекрасна, как Марджори, зато ее горячая кровь порадует любого мужчину. Обычно женщины слишком быстро перестают сопротивляться. А ты, Гастингс? Ладно, поглядим. И твоя смерть, мой благородный лорд, станет достойным завершением моих трудов.
Гастингс внимательно следила за ним. А ведь он и в самом деле ей не поверил. Вообразил, что может запросто ее изнасиловать. Значит, он совсем рехнулся.
— Мне надо поговорить с мужем.
— Не думаю, миледи, — засмеялся Ричард и приказал Ибаку:
— Отведи его в темницу, он уже набил брюхо. Гастингс видела, что я не пытал его, не морил голодом, но проделаю и то, и другое, если она не будет послушна. Да, Гастингс, я пока сохраню ему жизнь, чтобы укротить тебя.
Впервые в жизни она так испугалась, ее буквально сковал животный ужас. Она лишь безвольно смотрела, как двое стражников толкают перед собой ее связанного мужа.
Гастингс лежала на узкой скамье, задыхаясь от вони и духоты в этой каморке, где не было даже окна. Никто не удосужился постелить на пол солому, впрочем, она наверняка оказалась бы такой же гнилой, как и в зале.
Ибак не стал ее связывать, только запер дверь.
Гастингс погладила себя по животу, который уже слегка округлился, и мечтательно улыбнулась, забыв об ужасе своего положения. Ведь у нее под сердцем росло их дитя. Она страстно желала сохранить ему жизнь. Ему и его отцу.
Де Лючи все же вынудил ее помыться, сказав перед уходом:
— Если я не получу достаточно удовлетворения, взяв Марджори, то приду к тебе, Гастингс. Ты должна быть готова.
Гастингс надела свежую ночную рубашку, которую Ричард взял из сундука Марджори и которая еле доставала ей до колен. Волосы уже почти высохли После мытья.
При звуке повернувшегося ключа она чуть не лишилась сознания. Господи, де Лючи! Нет, он не мог явиться к ней в такой поздний час. У нее под рукой нет ничего, чем бы она могла себя защитить. Ничего.
Единственным шансом для нее остается внезапность. Гастингс заставила себя лежать неподвижно.
Дверь тихонько приоткрыли, и в комнату проник узкий луч света, показавшийся необычайно ярким из-за абсолютной темноты в комнате.
Она почувствовала тошноту, однако ей захотелось немедленно вскочить и броситься на него. Нет, будь терпеливой, жди. Это единственная возможность.
Его рука зажала ей рот. Гастингс попыталась вырваться, но у нее не хватило сил. В тот же момент она услышала голос, самый чудесный в мире:
— Тише, Гастингс, и я вытащу тебя отсюда.
— Северн?
— Да, я здесь. Я — твой верный рыцарь, а рыцарю положено спасать даму сердца.
— Я люблю тебя, Северн, я так за тебя боялась. Да, ты и есть мой верный рыцарь.
— Трист ни за что бы не позволил мне бросить тебя, даже если бы я захотел, — с улыбкой сказал он.
Он сторожил у двери, пока Гастингс натягивала какие-то лохмотья, единственное, что они могли раздобыть.
— Северн, а мы не убьем его?
— Я бы очень этого хотел, но не могу рисковать тобою, Гастингс. У дверей его спальни дежурят трое часовых. Я боюсь за нашего ребенка. — Выглянувший из-под туники Трист махнул ей лапкой. — Он торопится. Он понял, что негодяй убьет и его, раз он помог мне освободиться.
— Так вот почему он бросил меня.
— Ну да, чтобы перегрызть мои веревки. А я развязал Алана и двенадцать его людей. Они уйдут вместе с нами, хотя им нелегко, их морили голодом. Будь они в силе, мы без труда захватили бы Седжвик прямо сейчас.