Он рывком поднял ее и опустился в кресло королевы. Положив девушку к себе на колени, Роланд занес руку над ее ягодицами. Она замерла, а потом сделала отчаянное усилие вырваться. “Сильная”, – подумал он, замахнувшись во второй раз. Дария не издала ни звука.

– Что, молчишь? Упрямая же ты женщина. Может быть, задрать тебе платье и дать почувствовать мою горячую руку? – И прежде чем она успела ответить, он обнажил нижнюю половину ее тела. Но на сей раз не ударил девушку. Его рука повисла в воздухе. Роланд уставился на ее ягодицы – белые, гладкие и круглые, на длинные стройные ноги. Он судорожно сглотнул, застонал и выругался, чувствуя, как поднимается желание. Потом сбросил ее с колен и поднялся, тяжело дыша, уперев руки в бока.

– Будь ты проклята, Дария. Я бы запомнил тебя, если бы взял, по крайней мере твою аппетитную задницу трудно забыть. Ну, приготовься, упрямица. Ты выйдешь за меня замуж сегодня вечером, прежде чем я успею передумать. Если будешь по-прежнему упираться, я буду бить тебя до тех пор, пока ты не запросишь пощады, так и знай.

С этими словами Роланд пошел к выходу. Там он обернулся и погрозил ей пальцем.

– Я не шучу, Дария. Ты выйдешь за меня замуж и не вздумай перечить.

Глава 11

Молодой священник-бенедиктинец Ансель, всей душой преданный Роберту Барнеллу и королю Эдуарду, старался отправить брачный обряд со всем возможным в его двадцать три года достоинством. Лишь когда он произносил звучные латинские фразы, голос его немного дрожал.

Невеста показалась священнику красивой и скромной, хотя единственный раз она посмотрела на него именно в тот момент, когда Ансель, нервничая, ошибся в латинском произношении. “Совпадение”, – подумал он. Что касается жениха, то Ансель чувствовал в нем какое-то внутреннее напряжение. Всем своим видом жених словно подчеркивал, что обряд его совершенно не интересует.

В конце концов Ансель догадался, что Роланд де Турне просто не хочет жениться.

Святой отец, разумеется, не мог прямо спросить – это было бы непростительной дерзостью даже со стороны первого королевского священника, а Ансель был вторым и собирался им остаться, чтобы по-прежнему быть рядом с королем.

Благословляя молодую пару, Ансель посмотрел на невесту более пристально: уж не больна ли она – настолько Дария была бледна.

Он взглянул на де Турне, любопытствуя, обратил ли тот внимание на состояние своей невесты. Но холодные глаза рыцаря смотрели в пространство, а на лице не отражалось никаких чувств. Как и раньше, он выглядел отсутствующим, а также несчастным.

Затем прозвучали поздравления, и напыщенные и сальные, поскольку король считал, что свадьба должна проходить именно так, а его слуги и солдаты охотно подчинялись.

Эдуард хотел, чтобы окружающие не заметили ничего необычного и не болтали потом лишнего о Роланде и Дарии. Даже Роберт Барнелл пару раз что-то с горячностью прокричал.

Королева обняла невесту и тихо зашептала ей на ухо. Анселю не удалось расслышать ее слов.

Элеонора была обеспокоена. Нежно взглянув на Дарию, она спросила:

– Что с тобой, девочка, ты не здорова?

Дария положила голову ей на плечо. Нет, она не была больна. Она вообще никогда не болела. Огромный раздутый живот королевы не давал Дарии подойти вплотную к ней.

"Вот и я стану такой же”, – подумала Дария и посмотрела на свою тонкую талию.

Как же может в ней оказаться живое существо? Такое маленькое? Девушка очень хотела, чтобы мать очутилась сейчас здесь, рядом и поддержала ее. Возможно, матери удалось бы придать всему этому хоть какой-то смысл.

– Так, значит, ты просто боишься новой жизни и даже мужа?

– Да.

– Глупости! Мой супруг всегда очень высоко отзывается о Роланде, считает его человеком чести и настоящим преданным рыцарем. Ты богатая наследница и принесешь своему мужу немалое приданое, а это важно. Не бойся, Дария.

– Я понимаю.

Королева бросила на мужа хмурый взгляд. Он все еще громко превозносил везение Роланда, хлопал его по плечу и говорил, что тот будет скоро так богат, что сможет даже помогать своему королю.

Сказав это, Эдуард поднял глаза и заметил выражение лица Элеоноры. Он помолчал, а затем тихо обратился к Роланду:

– Ну что ж. Вы теперь муж и скоро станете отцом.

– Замечательно.

– Ну что ж, – повторил король. – Завтра все мы отправимся в Тибертон. Я желаю, чтобы граф Клэр увидел вас и понял, что не может больше претендовать на Дарию. Пусть знает, что я к вам благоволю.

Роланд согласно кивнул. Ему было интересно, как воспримет граф его брак с Дарией. Когда он думал о графе и Дарии, его охватывало такое бешенство, что он мог бы, забыв все рыцарские обычаи, запросто разорвать графа на кусочки.

– Я приказал приготовить вам, мой друг, шатер. Вы с вашей невестой проведете в нем ночь. Вижу, что королева уже отпустила Дарию. Пойдемте поужинаем и выпьем за ваше здоровье и удачу.

"Какая к черту удача?!” – мысленно воскликнул Роланд. Меньше всего на свете он жаждет провести ночь с этой беременной женщиной, ставшей его женой. Однако ему удалось сдержаться и даже улыбнуться Дарии, помогая ей занять место за столом.

Столы были установлены под открытым небом, усеянным звездами, свет которых несколько проигрывал в сравнении с полной луной. Границу королевского лагеря отмечали горящие факелы. В трапезе принимали участие около сотни людей, время от времени выкрикивающих поздравления новобрачным. Кушанья были доставлены из кладовых Чепстоу. “Не придется ли графу Херфорду зимой голодать? – мельком подумал Роланд. – Похоже, король отобрал все его запасы. Возможно, в будущем это ожидает и меня, когда Эдуард решит посетить Корнуолл”.

– Съешь что-нибудь, Дария.

Она хотела ответить ему, что боится, как бы ее не вырвало, но вместо этого молча взяла ломтик мягкого белого хлеба и откусила, но как только Роланд отвернулся, выплюнула его на землю.

– Ты завтра будешь молчать.

– О чем ты?

– Завтра мы отправляемся к графу Клэру. Я запрещаю тебе встревать в разговоры. Мне не нужны ни твои советы, ни твоя помощь.

– Вроде бы я никогда и не путалась у тебя под ногами, а что касается помощи, так это было только однажды.

– Наверное, тогда ты молчала. – Он пожал плечами. – Интересно, догадается ли граф, что ты носишь его ребенка? Думаю, это его взбесит. Короче, я запрещаю тебе с ним разговаривать – я сам с ним разберусь.

– Граф не имеет отношения к ребенку. А в ярость он придет из-за потери моего приданого.

Роланд посмотрел на ее тонкие губы и сделал большой глоток красного аквитанского вина из своего кубка.

– Это правда, Роланд. Будь осторожен с графом – мне кажется, что он и так несколько не в себе. Когда он нас увидит, может потерять остатки разума.