— Мистер Харли, — сказала Элизабет, слегка кивнув головой, прежде чем принять протянутую ей руку.
— Миссис Карлтон, — сказал он, почти тотчас же выпустив ее руку, затянутую в дорогую перчатку.
— Адриан Марш и Кой Сиверстон.
Мужчины поздоровались если и не тепло, то по крайней мере вежливо.
Джонатан указал жестом на круглый стол, предназначенный для совещаний.
— Пожалуйста, садитесь. Мидж, не принесете ли для нас кофе?
— Разумеется, — ответила Мидж.
Глаза Элизабет обратились к Мидж, и она проводила ее бессознательно оценивающим взглядом.
У секретарши умные глаза, и она очень хорошенькая, по-видимому, предана Джонатану Харли. Наконец Элизабет переключила свое внимание на Джонатана Харли. Он и Кой болтали о гольфе, а она терпеливо ждала, пока разговор мужчин не потечет в нужном направлении. Но нет, у них еще было в запасе несколько минут, чтобы обсудить неблагоприятные для “Стилеров” [23] обстоятельства в этом сезоне, а также их шансы на следующий.
Мидж вошла, держа в руках красивый серебряный поднос, уставленный тонкими фарфоровыми чашками.
Элизабет раздумывала, должна ли она разлить кофе, пока мужчины будут вести столь важные разговоры о спорте, но, к счастью, Мидж все взяла на себя и сделала это спокойно и быстро. Элизабет заметила, как исподтишка Мидж поглядывала на своего босса, и гадала, любовники они или нет. Глаза женщины светились участием и беспокойством. Элизабет поняла, что в своих оценках пользуется мерками, обычными для мужчин, и устыдилась. Возможно, Адриан тоже смотрел на нее так же — с участием и беспокойством.
Элизабет цедила мелкими глотками свой кофе, потом поставила чашку на блюдце, слегка звякнув ею, и заговорила голосом холодным и сдержанным:
— Джентльмены, может быть, начнем? Джонатан следил за меняющимся выражением ее лица, пока подавал, в свою очередь, реплику о футболе. Внезапно в нем вскипел гнев на эту женщину, которой их разговор кажется смешным, как будто они маленькие мальчики, старавшиеся изо всех сил произвести впечатление друг на друга. Черт возьми! А как еще можно поддерживать беседу, когда каждый присутствующий пытается дать оценку всем остальным? Иногда он начинал подозревать, что Бог создал спорт именно для этой цели.
Джонатан откинулся на спинку кресла, приняв самую величественную позу — ноги его оказались вытянутыми и скрещенными в щиколотках, руки сложены на груди.
— Начнем, мадам? А что именно?
Элизабет было известно, что он не хотел иметь ничего общего с АКИ, но его высокомерие вызвало у нее ответную реакцию — она почувствовала, что ее охватывает раздражение.
— Вы согласились встретиться со мной, точнее, с нами, мистер Харли. Для вас это обычное дело — назначать встречи и вести переговоры, когда вы не знаете их цели?
— Я готов предположить, мэм, что наши цели диаметрально противоположны.
— Право, мистер Харли, — быстро вмешался Кой, удивляясь неожиданной агрессивности Элизабет, — мы рады, что вы согласились нас принять. На нас произвели большое впечатление ваши успехи в ведении дел “Харли электронике”.
Джонатан тотчас же перебил его:
— Ведение дел, Сиверстон? Вы так говорите, будто я президент компании, поставленный управлять ею советом директоров. Это моя компания, и я хорошо ею управляю именно потому, что она принадлежит мне.
— Не совсем так, мистер Харли, — сказала Элизабет.
— Ах, да, я знаю, что Роз продала вам часть акций. Но этого недостаточно, мэм. Недостаточно.
Адриан попытался вмешаться в эту перепалку и подался вперед, лицо его было напряженным.
— Мистер Харли, как вы знаете, АКИ — чрезвычайно выгодная компания, получающая большие прибыли…
— Вы хотите сказать, конгломерат? Бесчисленные холдинговые компании? Она поглотила уже столько компаний — произвела “слияние” или просто приобрела, что вы даже не знаете, сколько в нее входит?
— Уверяю вас, мистер Харли, — сказала Элизабет ледяным голосом, — что мы знаем их все, и руководим ими, и оказываем поддержку каждой из этих компаний и всем вместе. АКИ — вовсе не монстр, заглатывающий все подряд и готовый слопать весь мир. Под эгидой АКИ ваша компания не только получит возможность укрупниться, но вы будете получать такие прибыли, какие вам и не снились.
— Ни в коем случае, леди, — сказал он, прежде чем успел подумать, что говорить этого не следует.
— Кроме того, — продолжала Элизабет, не обращая внимания на его реплику, — вы должны знать, что мы не отказались бы просто купить вашу компанию.
— Ни в коем случае, леди, — повторил он, на этот раз уже намеренно. Он видел, как ее губы сжались в тонкую полоску — приятное зрелище.
— Конечно, если вы не желаете просто продать свою компанию, я не сомневаюсь, что мы могли бы составить вместе с вами весьма выгодный для вас контракт. Как уже говорил мистер Марш, мы чрезвычайно высоко ценим вашу…
— Ни в коем случае, леди, — сказал он, перебивая ее. Ему понравился этот рефрен. Видно было, что это ее бесит. Он знал по опыту, что, когда люди сердятся, они совершают серьезные ошибки.
— Вы даже не хотите узнать, что мы вам предлагаем?
— Нет.
— Мистер Харли, — вмешался Кой, — если вы не желаете ее просто продать, может быть, мы могли бы убедить вас объединиться с АКИ в ваших же интересах и к вашей выгоде. Пожалуйста, разрешите мне хотя бы перечислить преимущества, которые вы получите…
Кой извлек из своего кейса записную книжку в переплете и начал перечислять выгоды в случае слияния. Он делал это очень основательно и подробно. Казалось, Джонатан Харли внимательно слушал, но лицо его оставалось похожим на бесстрастную маску, а тело было совершенно неподвижным.
Элизабет, которая не произнесла ни слова, пыталась понять, о чем он думает. Этот Харли груб, неотесан, и закален в борьбе, и питает к ней особую неприязнь. Здесь дело не только в том, что он не хочет продавать свою компанию АКИ. Вероятно, ему никогда прежде не доводилось вести дела с женщиной, и он считал, что это ниже его достоинства. “Или потому, что он считает меня убийцей”.
А возможно, и то, и другое.
Она тряхнула головой и попыталась переключить свое внимание на Коя.
Ее глаза внимательно проследовали к лицу Джонатана Харли. Можно подумать, он из камня. И уж наверняка его любимая тактика — запугивание. Ей приходилось встречать нескольких подобных ему дельцов высокого ранга, пользовавшихся своими крупными габаритами для этой цели. Они вели себя по отношению к ней с рассчитанной снисходительностью, которая раздражала ее до скрежета зубовного.
Теперь Элизабет уже не знала, что для нее предпочтительно — откровенная грубость или снисходительность.