Джонатан устал. Ему было неспокойно. Он раскрыл зонтик и вышел из машины. Надо попытаться снова дозвониться до нее, как он пытался весь вечер. Сейчас уже поздно. Коги не сказал ему ни слова даже после того, как он назвал себя.
Где же она? А что, если она ранена или мертва? Нет, это невозможно. Коги сказал бы ему. Черт, да об этом сообщили бы все программы новостей.
У него не было иного выбора, кроме как пойти на деловой обед, хотя он и понимал, что ведет себя, как полный идиот. А потом чертов дурак Деке Грант, предлагавший найти парочку шлюх. Он устроил дела Декса и отбыл домой.
Пешком поднялся по лестнице на третий уровень. Темно.
Внезапно Джонатан остановился. Опираясь спиной о его дверь, сидел кто-то, похожий на заблудшего ребенка, совершенно мокрый и, очевидно, спящий. Ему потребовалось хорошенько всмотреться, чтобы понять, кто это!
Он опустился на колени и положил руку ей на плечо.
— Элизабет? — Он потряс ее за плечо. Элизабет видела во сне, что она спускается на лыжах по горному склону. Ее окликнул какой-то мужчина, и она изогнулась, чтобы повернуться и посмотреть, кто это. Позади она увидела Кристиана Хантера. В руках он держал веревку с петлей. Потом превратился в Роуи Чалмерса. В руках у Роуи оказалось ружье, и он, не переставая бежать на лыжах, прицелился в нее. Он мчался на безумной скорости. И все это напоминало фильм о Джеймсе Бонде. Это она осознала даже во сне, а потом вдруг увидела впереди утес и не смогла затормозить… Она вскрикнула, и лыжи понесли ее через утес.
— Элизабет! Все в порядке. Проснитесь!
— Джонатан? — Она мигала, стараясь отогнать кошмар и всматриваясь в выступившее из тени лицо.
— Что вы здесь делаете, детка?
— Я приехала в ваш дом, — сказала она, пытаясь подняться на ноги. Он помог ей.
— Да, представляю себе. Роз была дома?
— О, да. Она решила, что я одна из ваших подружек.
Они услышали, как внутри, в квартире, зазвонил телефон.
— Пойдемте, вам надо освободиться от этой мокрой одежды. Черт, ведь холодно.
Он отпер дверь и отступил, пропуская ее вперед. Потом повернул выключатель и быстро подошел к телефону в холле.
— Мидж?.. Да, она здесь, дожидалась меня… Нет, я еще не знаю, что случилось… Но не раскрывайте рта, держите все при себе, ладно? Нет, у меня все прекрасно… Нет, мои планы не изменились. Спасибо, Мидж, за то, что дали ей мой адрес.
Джонатан повернулся к Элизабет, стоявшей в вестибюле, на полу из плитки цвета терракота, а у ног ее уже образовалась лужица из стекавшей с одежды воды.
Она выглядела, как потерявший семью подросток, очень несчастный и озябший. Ему хотелось обнять и поцеловать эту глупышку.
Ему хотелось сказать ей, что теперь она в безопасности. Вместо этого спокойно произнес:
— Входите, Элизабет, не бойтесь замочить ковры. Вам нужно принять горячую ванну.
Она почти не обращала внимания на то, как выглядит его квартира — слева находилась гостиная с высокими потолками, обставленная старинной мебелью и застланная коврами теплых тонов.
Джонатан проводил ее в просторную спальню, где тоже оказалась старинная мебель, а пол был из дерева твердых пород, хорошо отполирован и на нем там и тут были разбросаны дорогие персидские коврики.
Тимоти сразу бы определил, какого они типа, откуда происходят и всю их родословную.
— Идемте.
Голос его звучал нетерпеливо, и она подумывала, уж не собирается ли он ее выставить, дав только обсушиться. Вероятно. И его можно понять.
Элизабет остановилась в дверях большой ванной комнаты. Джонатан сидел на краю ванны, пока та наполнялась водой. Горячей водой.
— Думаю, я умерла и попала на небеса, — сказала она, глядя на пар, поднимавшийся от воды.
— У меня нет этих штучек, которые так любят женщины, — приспособлений для массажа, дающих пузырьки, — сказал Джонатан, вставая. — Вы выглядите как крыса, которую пытались утопить.
— Знаю. Благодарю вас.
— Помощь нужна?
— Нет.
— Ладно. Не торопитесь, посидите в ванне подольше, — сказал Джонатан, — а я пока отнесу ваш саквояж в спальню.
Он взял ее сумку от Луи Вюитгона, к счастью, непромокаемую, открыл ее и, вынув одежду, разложил все на кровати. Потом прошел в гостиную и налил себе неразбавленного виски. Потом подбросил дров в камин.
Было около двух часов ночи.
Через полчаса из ванной вышла Элизабет в толстом велюровом халате. Волосы спрятались под полотенцем, завязанным вокруг головы на манер тюрбана. Он внимательно вглядывался в ее лицо и успокоился, увидев, что она в порядке.
— Бренди?
— Да, благодарю вас.
Где-то в глубине души Элизабет понимала, что смущение ее нелепо, и все же чувствовала себя неуверенной, нервной и неловкой. Что произошло? Что заставило ее бежать в Филадельфию? Что, если Кристиан…
— Ну, Элизабет, выпейте.
Она повиновалась. От бренди в желудке сразу же образовался островок головокружительного тепла.
Она передала ему обратно пустую коньячную рюмку.
— Только сейчас я поняла, какую сделала глупость, — сказала она, избегая его взгляда. — Завтра утром я уеду, если только вы позволите мне провести здесь остаток ночи.
— Заткнитесь.
Его голос был холодным, грубым, и от этого окрика она резко вздернула подбородок и посмотрела на него.
— Простите, мне следовало бы понять, что…
— Успокойтесь, Элизабет, идите к огню и погрейтесь.
Приятно чувствовать, что кто-то руководит тобой, говорит, что делать. Но утром она уедет, нельзя впутывать его в эту историю. Должно быть, она рехнулась, решив приехать сюда.
С минуту Джонатан изучал выражение ее лица, потом сказал:
— О деталях мы поговорим после. А сейчас я хочу, чтобы вы мне рассказали, почему вы здесь. Почему приехали ко мне.
— Наконец-то я поняла, кто убил моего мужа и пытается убить меня. Кристиан Хантер.
Джонатан молча смотрел на нее, не отводя взгляда:
— Итак, считаете, что я напросился на это. Идите-ка сюда и позвольте мне согреть вас.
Она подвинулась ближе и почувствовала, как его рука обхватила ее плечи. Джонатан медленно привлек ее к себе, пока ее голова не оказалась лежащей у него на плече.
— Теперь намного лучше, — сказал он. — А ну, давайте все по порядку.
Она рассказала ему о часах Коги, о Моретти, о женщине, которая звонила ей в офис. Она даже рассказала ему о Кэтрин и Роуи Чалмерсе и Лоретте Карлтон, даже о той ужасной ночи, когда Дрейка убило взрывом в ее лимузине. Огонь в камине догорел, и остались одни только уголья к тому времени, когда Элизабет закончила свой рассказ. Джонатан до сих пор не проронил ни слова.