Ничего не сказав, он подошел к ней и принялся расстегивать множество крошечных обшитых атласом пуговиц на спине платья. Брент безумно хотел поцеловать ее шею — нежную, покрытую тонкими, как дымка, локонами. Он не хотел обижать Байрони, хотел заставить ее забыть свои необдуманные слова, хотел…
— Вот так, — сказал он, стягивая с нее платье. — Может быть, ты хочешь, чтобы я помог тебе снять и все остальное?
— Нет, — ответила она. — Прошу, Брент, оставь меня в покое!
Он покачал головой и громко возразил:
— Нет! Но я выпью немного бренди, пока ты покончишь с этим.
Он с трудом отошел от Байрони.
Она посетовала про себя на то, что все женщины родились под несчастливой звездой, а потом вспомнила Чонси Сэкстон и вздохнула. Делани Сэкстон был красив, умен и невероятно добр. А она, глупая, полюбила этого отвратительного человека, который смотрел на нее как на свою собственность, как на вещь, с которой можно делать все, что ему нравится.
— Я не намерен пить бренди всю ночь, — услышала она за своей спиной голос Брента. — Даю тебе пять минут, Байрони.
Она скрипнула зубами и сорвала с себя рубашку, нижние юбки и белье. А когда потянулась за ночной рубашкой, почувствовала на своем голом предплечье руку Брента.
— Не надо, — сказал он. — Я хочу тебя.., сейчас же.
В Байрони что-то оборвалось от его неумолимого тона. Она повернулась к нему, размахнулась и изо всей силы ударила его кулаком в живот.
Брент втянул в себя воздух и что-то проворчал, больше от удивления, чем от боли. А почувствовав, как она ногтями вцепилась ему в плечи, он схватил ее за талию, швырнул спиной на кровать и лег сверху, зажав в одной руке кулаки ее закинутых за голову рук.
— Довольно, — проговорил он, пристально глядя на нее. Увидев дикую ярость в ее глазах, Брент широко улыбнулся. — Значит, мне придется в первую брачную ночь объезжать дикую кобылу?
Байрони попыталась сбросить его с себя, но быстро поняла, что ее движения только возбуждали его.
— Ненавижу! — выкрикнула она в лицо Бренту.
Он продолжал улыбаться.
— Я заставлю тебя забыть эти глупые слова, жена.
Нет, я не собираюсь тебя насиловать. Предлагаю, поскольку ты ко мне совершенно безразлична, просто лежать спокойно и позволить мне поучить тебя. — Брент опустил голову и поцеловал, едва касаясь ее губ. — Тебе это понравится, Байрони, наверняка понравится.
Она ощущала на себе все его длинное тело, чувствовала его возбуждение, а островки черных волос на его груди щекотали ее груди.
— Нет, — возразила она, — не понравится.
Это озадачило Брента, и он замер, глядя на Байрони.
— Значит, выбираешь такой вариант, — тихо заметил он. — Ну что же, посмотрим, Байрони.
Он осторожно освободил ее запястья, но она не воспользовалась этим, а просто лежала, глядя в потолок. Брент перевалился на бок и лег рядом с нею, опершись на локоть. Некоторое время он не спеша изучал Байрони.
— Потолстеешь, — задумчиво проговорил он, надеясь вызвать у нее ответную реакцию.
Он осторожно прикоснулся к ее груди, стал ласково ее поглаживать, все ближе и ближе подбираясь к соску, но не касаясь его. Он медленно накрыл грудь ладонью и ощутил, как билось ее сердце, трепетало под его рукой. Брент улыбнулся. У нее была прекрасная грудь… Брент уже говорил ей об этом. Полная и округлая, с темно-розовыми нежными сосками. Он ласкал их, а глаза опускались все ниже. Она похудела.
Господи, да он тоже похудел бы, если бы жил так, как она в последние недели. Кожа у нее была гладкая, бархатистая — пальцы Брента трепетали от прикосновений. Он нежно помассировал ее живот, чувствуя, как под пальцами напряглись мышцы. Осторожно погладил кончиками пальцев треугольник мягких темно-русых волос и почувствовал, как она нервно перевела дыхание.
— У тебя красивые ноги, — заметил он, подумав о том, как неточны эти слова. Они были длинные, очень белые и словно точеные, совершенные по форме.
Он снова накрыл ее грудь ладонью и почувствовал, как ее сердце забилось еще сильнее.
— Пожалуйста, — просила Байрони, — не надо.
— Надо, любовь моя. Теперь я хочу, чтобы ты развела ноги.
— Нет, — повторила Байрони.
Тогда он просунул руку между ее ногами и слегка их раздвинул.
Байрони плотно закрыла глаза. Она чувствовала, как он изучает ее, и лицо ее запылало. Его пальцы поглаживали внутреннюю часть бедер, потом он согнул ее ноги в коленях и широко их раздвинул. Байрони не сопротивлялась. Она ощущала какую-то странную слабость, чувствуя при этом, что ее уже ничто не отделяло от Брента. Да, она была рядом с ним, чувствовала его прикосновения.
Брент отрывисто задышал. Созерцание ее мягкого, розового женского лона воспламеняло его, он хотел ее все больше. Сейчас. Сразу. Он лег между ее раскинутыми ногами, прижавшись к ней всем телом.
Байрони выгнулась, противясь натиску.
— Нет! — выдохнула она. — Не хочу! Я…
Он навалился на нее всей тяжестью и накрыл ртом ее губы. Его тело уже ритмично двигалось, прижимаясь к Байрони, и ее охватил страх при воспоминании о недавно пережитой боли. Она чувствовала его настойчивость и принялась не на шутку с ним бороться, позабыв о намерении оставаться пассивной.
— Байрони, — шептал он в ее рот, — перестань!
Любовь моя, лежи спокойно.
— Нет, — пронзительно закричала она, мотая головой из стороны в сторону, пытаясь уклониться от его губ. — Ты обещал, что не будешь делать мне больно!
Ты лжец, как все мужчины, ты…
Брент лег рядом и притянул Байрони к себе.
— Тихо, — сказал он, гладя ее волосы, — Я не сделаю тебе больно. И я не лжец. — Он покачал головой, недовольный собою. «Господи, я сейчас потеряю контроль над собой». Ему вовсе не хотелось, чтобы она боялась его. Он нежно обнимал ее, шептал какие-то бессмысленные ласковые слова, стараясь растворить в них ее страх. Когда она успокоилась и лишь изредка шмыгала носом, он разжал руки и посмотрел на нее.
— Давай поспим, — предложил он, — хорошо?
Байрони заморгала, не понимая Брента. Он поднялся с кровати, погасил лампу, потом вернулся в постель и накрыл ее и себя одеялом.
— Подвинься ко мне, Байрони, я хочу обнять тебя.
Вот так, хорошо.
Хорошо, как в преисподней на сковородке!
Байрони придвинулась к нему, понимая, что он возьмет ее силой, если она не будет покорной. Натянутая как струна, она лежала у него под боком, щекой на его груди, и голова ее была полна мрачных и горьких мыслей. К удивлению Брента, ее дыхание оставалось учащенным, даже когда она уснула.
Он тихо выругался, потом улыбнулся в темноту.