Девушка обернулась к широкой тропе, протоптанной за века сотнями ног и лошадиных копыт. Даже шотландский пони Эдмунда, не задумываясь, стал спускаться по тропинке. Три лошади стояли, увязая в песке и поглядывая на нахальных чаек, с криками круживших вокруг них. Эванжелина попыталась взглядом отыскать вход в пещеру, о которой упоминал Хоучард. Ничего. Прищурившись, она заметила какое-то темное углубление в скале и направилась к нему. Но, приблизившись, девушка увидела, что это всего лишь впадина в темном камне. Где же эта чертова пещера?

Услышав за спиной взрыв смеха, Эванжелина обернулась. Герцог держал сына над головой, угрожая, видимо, бросить его в воду. Потом Ричард опустил мальчика вниз и зажал его под мышкой, словно маленький шевелящийся сверток.

– Думаю, он наполовину рыба, – заявил Ричард, опуская сына на песок.

– Папочка, так же как Ева наполовину иностранка? – спросил мальчуган.

– Да, ты совершенно прав. – Ричард посмотрел на девушку, и вновь его глаза задержались на ее груди. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал и лишь через несколько мгновений обратился к сыну:

– Имей терпение, Эдмунд. Пожалуй, мы попросим твою тетушку отвернуться или переждать в каком-нибудь рве или канаве, пока мы искупаемся. Только попозже, если станет немного теплее. Как ты думаешь, Еве захочется присоединиться к нам?

– Но мой пистолетик утонет, – разочарованно протянул мальчик.

– Верно, – кивнул герцог.

– Но.., когда мы плаваем, то на нас.., ничего нет, – нерешительно вымолвил ребенок. – А девочки всегда надевают что-нибудь на себя.

– Он еще очень мал, – заметил Ричард, обращаясь к Эванжелине.

Хоучард очень хорошо описал девушке герцога Чеслея, но его описание не могло передать живости характера, решительности, необычайно притягательного озорства и удивительного обаяния. Эванжелина совсем недолго пробыла в его доме, но уже чувствовала, что подчиняется обаянию Ричарда, оно словно обволакивало ее, и это нравилось девушке.

– Знаешь, Эдмунд, – заявила она, – возможно, я плаваю гораздо лучше твоего папы. Если и в самом деле потеплеет, то, пожалуй, мы с тобой поплаваем, а папа пусть сам отсидится где-нибудь в канаве. Впрочем, хоть сегодня и очень теплый день, я думаю, что купаться все-таки не стоит – как-никак стоит февраль, самая середина зимы. Вода наверняка ледяная.

– Как это – ледяная? – спросил Эдмунд.

– Да очень просто, – ответил за Эванжелину герцог. – Это означает, что некоторые части тела девушки могут до того замерзнуть, что потеряют чувствительность. Она не утонет, но станет холодной. И тогда ей будет совсем невесело <Ричард каламбурит: frigid по-английски означает “холодный” и “фригидный”.>.

– Я толком не поняла, что ты имеешь в виду, – покачала головой Эванжелина, – но уверена, что это что-то не совсем приличное.

– Вот тебе раз! – воскликнул Ричард. – Почтенная замужняя женщина, а ничего не знает о холодности!

– Вовсе я не почтенная, – недовольно буркнула девушка.

– Но ты же старше меня, – вмешался Эдмунд. – А папа говорит, что я уже молодой джентльмен.

Эванжелина перевела взгляд с отца на сына. Кажется, она проигрывала. Всплеснув руками, девушка рассмеялась.

– Ну хорошо, сдаюсь! – воскликнула она. – Вы победили.

– Отлично, – кивнул герцог. – Не годится леди постоянно выигрывать сражения. Запомни это, Эдмунд. Впрочем, временами истинный джентльмен должен делать вид, что леди все-таки победила. И это тоже не забудь.

– Я непременно запомню твои слова, папочка, правда, не понимаю, что они означают.

– Поймешь со временем, – улыбнулся Ричард. – Сомневаюсь, что с годами что-то переменится в отношениях мужчин и женщин.

– А вы, однако, циник, ваша светлость.

– Всего лишь реалист, мадам.

На этом разговор закончился. Эванжелина почувствовала настоящее облегчение, когда кони уверенно поднялись по тропе, ведущей к замку.

Глава 12

Дорри – миловидная, рослая восемнадцатилетняя девушка, новая горничная Эванжелины, поправила складочки на бледно-желтом шелковом платье.

– Я помню этот наряд, – заметила она. – Ее светлость надевала его утром в Рождество. Господи, как давно это было! Целых пять лет назад, я тогда только что поступила в замок в , услужение и была совсем девочкой. – Дорри вздохнула. – Ее светлость сама подарила мне рождественский подарок – шкатулку для шитья. Миссис Роули говорила ее светлости, что я ; хочу стать портнихой. Ох, она была такой хорошенькой. Как жаль, что Господь так рано забрал ее.

– А ты шила для нее? – спросила Эванжелина.

– Нет, тогда не шила. Хозяйка велела мне чинить одежду слуг. Обещаю, что буду очень стараться, мадам. За эти пять лет я многому научилась. Хотите, я сделаю платье моднее? Вы же высокая, и мне кажется, что оборки вам не идут. Такой , женщине, как вы, надо носить платья простого покроя.

– Согласна с тобой, Дорри, – кивнула Эванжелина. – Убери оборки и вообще все лишнее. Ты же видишь, что мы с ее светлостью разного роста. Я в семье самая высокая, – Да уж, как говорил герцог, она – большая девочка. И при этом держал ее за талию своими большими руками.

Осмотрев швы и подол платья, Дорри заявила:

– Когда я перешью платья ее светлости, будет казаться, что они сшиты на вас, мадам. Они не будут выглядеть старомодными. Мамочка его светлости присылает мне модные журналы. У вас будет потрясающий вид, мадам!

Эванжелина ушла, размышляя про себя, знал ли Хоучард, который, казалось, знает буквально все о семье герцога, что Ричард настоит на том, чтобы она взяла себе платья его покойной жены. Впрочем, возможно, Хоучард предполагал, что герцог пожелает расплатиться с ней платьями лишь после того, как позволит Эванжелине соблазнить себя.

Девушке было известно, что Эдмунд спит, а герцог занят со своим управляющим. Замок затих – по крайней мере казался тихим, хотя в нем постоянно работало около пятидесяти слуг, Эванжелина решила пойти в Северную башню. Было уже далеко за полдень. По пути ей встретился один-единственный лакей, забредший в эту часть Чеслей-Касла. Еще не поднявшись наверх, девушка почувствовала запах, распространявшийся из верхнего помещения. Запах был кисло-сладким – словно розмарин перемешали с корицей. Эванжелина намеревалась выяснить, что миссис Нидл имела в виду, заявив, что у нее огонь в глазах.

Чем выше поднималась девушка по винтовой деревянной лестнице, тем сильнее становился запах. Оказавшись наверху, Эванжелина тихонько постучала в старую дубовую дверь, и тут же мелодичным голосом миссис Нидл пригласила ее войти.

Хозяйка стояла посередине круглой комнаты. В стенах было прорублено по меньшей мере десять окон, соединенных между собой толстыми деревянными брусьями. Эта необычная комната была разделена на отдельные закутки плотными шелковыми экранами. Вдоль стен стояли столы, явно принесенные сюда специально для этой верхолазки, миссис Нидл. А на столах в три ряда аккуратно красовались бесчисленные банки с этикетками. В очаге пылал огонь, на полочке для подогревания еды стоял котелок, распространяя вокруг приятный аромат корицы и согревая комнату. Даже в столь теплый день огонь в этой открытой всем ветрам комнате не казался ненужным.