При мысли о Рождестве в Англии ее глаза на мгновение потемнели, и девушка поспешно повернула голову. Ей не хотелось расстраивать его сегодня. Вспомнив о вчерашней партии в шахматы, она сразу повеселела. Вчера Касси впервые удалось добиться ничьей, и она весь вечер нещадно подтрунивала над Энтони.
— О Господи! — внезапно воскликнула она и, откинув одеяло, мгновенно отвела взгляд: Энтони, как всегда, был совершенно обнажен.
— По какому поводу ты призываешь Бога? — осведомился он, перекатываясь на спину и подкладывая руки под голову.
— Это секрет, милорд… Энтони. Ведь сегодня Рождество.
И, лукаво сверкнув глазами, Касси помчалась в гардеробную.
Утро пролетело быстро. Касси стояла рядом с графом, пока тот раздавал слугам деньги и подарки в цветной бумаге для их детей. После легкого обеда они в закрытом экипаже отправились в Геную на Рождественскую мессу в церкви Благовещения на Пьяцца делла Нунциата. Касси впервые присутствовала на католической службе и благоговейно внимала словам торжественной церемонии. И не важно, что она не понимала смысла слов Писания, произносимых по-латыни. Девушка довольствовалась тем, что во всем подражала графу — одновременно с ним вставала на колени и давала те же ответы на латинском. Ей показалось странным, что в такой радостный день все были одеты в черное. Во время проповеди Касси оглядывала древнюю церковь, освещенную сотнями свечей, бросавших таинственные отблески на статуи святых, выстроившиеся вдоль стены. Об английской Рождественской службе напоминали лишь ясли среди вязанок сена, с раскрашенными фигурками Иосифа и Марии, склонившихся над крошечным младенцем — Христом.
На мгновение Касси ощутила себя вырванной из привычной обстановки, чужой и одинокой среди этих людей.
"Больше так продолжаться не может, — подумала она. — Я вдали от всего, что знаю и люблю, в раздоре с самой собой”.
Но в эту секунду граф сжал ее руку, и с последними словами священника их пальцы переплелись.
На обратном пути девушка была задумчива и молчалива.
— Ну, что ты думаешь о здешней мессе, Кассандра?
— Это было чудесно, — кивнула она, прощаясь с мыслями, почему-то больше не причинявшими боли. — Жаль, что я не все поняла. Но, послушай, это так отличалось от… — Она осеклась, смущенно улыбаясь. Граф погладил ее по руке.
— Знаешь, мы стали с тобой единым целым. Я легко могу закончить любую твою фразу Пока Касси снимала черную шляпу с густой вуалью, граф направился в гостиную.
— Иди сюда, выпей бокал горячего вина с пряностями, — позвал он. Но вместо бокала вручил ей большую коробку, перевязанную ярко-красной бархатной лентой. Несколько мгновений она стояла, окаменев, не зная, что сказать. — Счастливого Рождества, Кассандра.
Взяв коробку, Касси положила ее на столик, инкрустированный слоновой костью, и, охваченная давно забытым волнением, нетерпеливо дернула за кончик ленты. Она так давно не получала подарков!
Осторожно раздвинув серебряную папиросную бумагу, Касси вынула самый изысканный туалет, когда-либо ею виденный, из темно-синего шелка, переливающегося лунным сиянием. Суженный книзу корсаж и расширяющиеся от локтя рукава были расшиты золотой нитью. Юбка — несколько ярдов тонкой материи — по последней моде должна была надеваться на кринолин.
Касси прижала платье к груди, не в силах встретиться со взглядом графа.
— Оно просто восхитительно! — наконец вымолвила она, застенчиво потупясь.
— Это венецианский шелк. Синьор Доннетти привез его из последней поездки.
— Можно я примерю прямо сейчас?
— Конечно. Я подожду тебя.
Когда Касси через полчаса снова появилась в гостиной, Энтони затаил дыхание. Шелк был точно такого же цвета, как ее глаза, а золотистые нити сверкали, как густые локоны. Касси счастливо закружилась по комнате, забыв обо всем, и, сделав изящный пируэт, низко склонилась перед графом. Белоснежные груди выглянули из глубокого выреза во всем своем великолепии.
— Оно очень идет тебе, — запинаясь, выговорил он.
— Правда?
— Истинная правда, сага.
И тут она сделала то, чего он никак не ожидал: шагнула к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы.
— Вот теперь это больше похоже на Рождество, — пробормотала она, отстраняясь в смущении. — Эллиот всегда дарил мне ужасно неромантические и практичные подарки: удочки, самые лучшие стальные крючки и тому подобное.
На мгновение ее лицо омрачилось, и Энтони понял, что Касси вспомнила о семье, Эдварде Линдхерсте и, конечно, об огромной ели, которая каждое Рождество украшала гостиную Хемпхилл-Холла. Тоскливое отчаяние стиснуло сердце, но ему удалось взять себя в руки и деланно-беззаботно спросить:
— Надеюсь, ты не откажешься поужинать со мной? Чезаре не смог прийти, его уже куда-то пригласили.
— Буду очень рада, Энтони, но не сейчас. Граф вопросительно поднял брови, и Касси, поколебавшись, сунула руку в карман юбки и достала маленькую коробочку.
— Счастливого Рождества, милорд, — робко произнесла она.
Энтони с восторженной улыбкой развернул бумагу, откинул крышку и увидел золотой перстень. В круглой оправе тускло поблескивал черный гагат, в середине которого был вырезан крошечный шахматный король.
— Надеюсь, тебе понравится, — нерешительно начала она, расстроенная затянувшимся молчанием.
— Я всегда буду носить его, Кассандра, — тихо пообещал граф, надевая кольцо на безымянный палец. Девушка нервно засмеялась:
— Поскольку ты с завидным постоянством выигрываешь у меня, я решила, что такое искусство должно быть вознаграждено, и сама сделала эскиз, а Скарджилл заказал перстень у ювелира в Генуе.
— Ты талантливый художник, дорогая, — заверил ее граф.
Она сияющими глазами взглянула на него и не застыла от ужаса, когда он притянул ее к себе и прильнул к губам.
* * *
Шагая по дорожкам сада, граф признался себе, что планирует возвращение Касси в свою постель так же тщательно, как обдумывал когда-то ее похищение. Тело Энтони ныло от неутоленной страсти, и он никак не мог справиться с собой.
Граф нахмурился, не представляя, что делать. Он сразу же подавил стремление откровенно заявить Кассандре, что прошло достаточно времени и пора объявить о предстоящей свадьбе. За минувшие несколько месяцев она привыкла доверять ему, и Энтони знал, что Касси нуждается в бескорыстной дружбе, которую он сумел ей предложить. Но подобные отношения не могут длиться вечно. Последнее время он с трудом сохранял самообладание в ее присутствии, и с каждым днем ему все тяжелее становилось обуздывать свою страсть.
Навстречу графу шел Льеполо. Энтони натянуто улыбнулся:
— У тебя все хорошо, Льеполо?