— Э-э… мисс Мейберри. Не мог бы мой камердинер остаться и помочь мне одеться?

— Вы взрослый человек, лорд Бичем. Никогда не понимала, почему довольно пожилой мужчина не в состоянии справиться с этим сам?

— А ваша Тини?

— Вы, сэр, понятия не имеете, что такое ряд пуговиц от шеи до талии. Флок, кому сказано, убирайся! Вы можете остаться на несколько минут, Неттл, но никакой возни под кроватью его светлости. Постарайтесь найти в себе хоть каплю достоинства!

И с этими словами Хелен выплыла из комнаты, брезгливо подбирая светло-голубые муслиновые юбки.

Лорд Бичем снова подложил руки под голову и строго воззрился на слугу, который, казалось, едва сдерживал слезы.

— Никогда не думал, что стану зрителем такого занимательного спектакля, да еще в семь утра! Принеси воды для ванны, Неттл. И не плачь, парень, ты скоро ее забудешь. Присмотрись лучше к нижней горничной.

— Нет, милорд. Сомневаюсь, что увижу ее. Слезы моего раненого сердца застилают глаза.

Лорд Бичем закатил к небу свои.

За завтраком Спенсер, нужно отдать ему должное, ловко уклонился от дегустации омерзительной смеси яблочного сока и шампанского. Зато лорд Прит жизнерадостно осушил бокал, посмаковал остатки и с видом ценителя заметил:

— Думаю, этот напиток моего изобретения имеет много целебных свойств. Что вы думаете о шампанском, разбавленном вином из плодов самбука?

Лорд Бичем едва не подавился.

Глава 13

Потолок пещеры нависал так низко, что ни Спенсер, ни Хелен не могли выпрямиться во весь рост. Хелен шла впереди, держа в руке лампу. Не оборачиваясь, она предупредила:

— Через несколько шагов пол уйдет вниз и можно будет разогнуться.

Спенсер ненавидел пещеры, избегал их как чумы с девятилетнего возраста, когда соседская девочка заблудилась и ему пришлось ее искать. Ее отчаянные крики, отдававшиеся от сырых стен, словно вопли терзаемых душ, и пронизывающий холод навсегда запечатлелись в его мозгу.

— Насколько велика пещера?

Его голос звучал глухо, эхом затихая где-то вдали.

— Еще примерно двадцать футов. Похожа на длинный каравай хлеба. Боковых помещений нет, — разочарованно сообщила Хелен.

Лорд Бичем, напротив, крайне обрадовался. Та малышка забралась в одно из ответвлений, и там он обнаружил ее, скорчившуюся под узким карнизом. Совсем рядом лежал скелет, и своего тогдашнего страха ни он, ни девочка не забудут до конца дней своих. Выцветшая порванная одежда превосходного покроя и качества, сшитая по моде прошлого века, все еще висела на полуистлевших костях, рассыпавшихся в прах, когда взрослые пришли, чтобы собрать их для погребения.

В этой пещере оказалось не так влажно и мокро — вероятно, потому, что она была совсем невелика, зато мрак стоял, как в преддверии ада.

Хелен на миг остановилась и прислушалась. Бичем последовал ее примеру. Сердце снова билось испуганно, как много лет назад. В тишине стук казался оглушительным.

— Ничего страшного, — заключила она. — Просто летучие мыши хлопают крыльями.

Она подняла фонарь повыше и снова устремилась в глубину.

Летучие мыши?

Неизменно любознательный Бичем и на этот раз задался вопросом, каким образом эти твари ухитряются видеть в темноте. Вот сэр Джайлз Гиллиам знал ответы на многие вопросы, но ничего не мог сказать о летучих мышах. Да и кто в Оксфорде этим интересовался?

Пол действительно круто уходил вниз. Шаг-другой — и он выпрямился. Макушка не доходила до потолка дюйма на два. Хелен остановилась, опустилась на четвереньки и бережно поставила фонарь за землю.

— После того шторма я все тут обыскала. Вот эта стена почти рухнула, и из дыры вместе с грязью выпала шкатулка, — объяснила она. Голос звучал тихо, таинственно, словно из потустороннего мира. По спине Спенсера пробежал озноб.

— Отзвуки эха назойливо перекатываются в моем мозгу, — признался он вслух, — и нагоняют страх. Кажется, я становлюсь мистиком, Хелен. Еще немного — и начну возглашать гимны чужеземным богам.

Она взглянула на него. В свете фонаря ее лицо казалось застывшей гипсовой маской.

— Знаю. Это все пещеры. Мне самой не по себе. Обычно если я бываю здесь одна, то начинаю громко петь, чтобы не напугаться до смерти. А когда не дрожу от ужаса, посмеиваюсь над собой.

— Попробую последовать твоему примеру.

Лорд Бичем опустился на землю рядом с ней.

— Значит, шторм обвалил стену, и оттуда выпала шкатулка. Взгляни на это.

Вдоль полуразрушенной стены, примерно в полутора футах от пола, шел узкий карниз.

— Он совершенно плоский, а это означает, что тут не природное образование. Думаю, кто-то прилепил его к стене, чтобы поддерживать шкатулку, а потом передумал и нашел другой тайник. Посчитал, что место слишком открытое. А карниз не стали разрушать, надеясь, что никто ничего не заподозрит. Смотри!

Карниз в двух местах подпирали небольшие булыжники.

— Господи! — неожиданно воскликнула Хелен, охнув от удивления. — Я тогда этого не заметила! — Она поднесла фонарь ближе, вынула из кармана плаща носовой платок и принялась вытирать камни. — Здесь высечена какая-то надпись.

Она тщательно смахнула песок и мелкую щебенку. Показались глубоко врезанные в гладкую поверхность буквы.

— Ну вот, — протянул Спенсер, — это не пехлеви и не латынь. Думаю, это старофранцузский.

— Язык, на котором говорил Эдуард Первый?

— Именно.

— Погоди.

Хелен снова поставила фонарь и извлекла из кармана связанные лентой бумаги и угольный карандаш, завернутый в белую тряпочку.

— Вижу, ты готова ко всему, Хелен.

— Да, — согласилась она, бросив на него взгляд искоса, — я люблю рисовать и подумала, что неплохо бы изобразить тебя на берегу, у залива.

— С удовольствием стану позировать, — обрадовался он, но Хелен почему-то отвела глаза. Не слишком хорошо рисует и потому смущается? Как приятно видеть присмиревшую амазонку!

— Обнаженным, — добавила она. — Возможно, во весь рост. Руки на бедрах, и мелкие волны омывают твои босые ноги. Ну как?

Бичем зачарованно уставился на нее.

— При условии, что ты стащишь с меня сапоги.

Хелен, улыбаясь во весь рот, положила листок бумаги на карниз и подняла карандаш, ожидая, пока Спенсер начнет переводить.

— Слова находят друг на друга, так что понять смысл нелегко, — признался он и медленно продолжил: — «Это либо благословение, либо ничто. Это одновременно здесь и не здесь. Это сияние его рассвета!» — Он осекся и нахмурился: — Да, именно так, его рассвета.