Лорд Бичем встал на колени рядом с Болваном, тощим маленьким человечком, выглядевшим так, словно он лет десять голодал.
— Дайте мне имена тех, с кем вы делились секретами. Не просто каких-то жалких преступников, а людей важных, у которых есть деньги.
Ему пришлось повторить свою просьбу не меньше трех раз, прежде чем его поняли.
— Преподобный Олдер. У него денежки водятся. Титус чуть не утопил меня в бренди и все выспрашивал подробности. Это вам не эль! Хотя, возможно, поил он меня на последние деньги. А еще лорд Кроули, и Джеймс Арлингтон, и…
Старого Болвана не вырвало на чистый ковер миссис Мапп. Он просто отключился на полуслове и мирно захрапел.
Лорд Бичем поднялся и с сожалением взглянул на бесчувственного коротышку.
— Как он жалок, — заметила Хелен. — И к тому же прав. Именно он виноват в смерти брата. — Она занесла ногу, намереваясь лягнуть его в ребра, но вдруг застыла, закрыв руками лицо. — О нет, я такая же преступница, как и он. Именно я нашла эту чертову штуку. Кто эти люди, о которых он говорил, Спенсер?
Он положил руки ей на плечи, медленно привлек к себе и поцеловал в висок.
— Все будет хорошо, Хелен. Я расскажу тебе о них. Хотя погоди… Вот уж не думал, что Джеймс Арлингтон тоже в этом замешан!
Час спустя они обнаружили, что лорд Джеймс Арлингтон, четвертый сын герцога Хейлшема, мертв — застрелен на дуэли лордом Кроули, уличившим его в мошенничестве за карточным столом. Дуэли в Англии были запрещены, но поскольку о случившемся открыто не говорилось, власти не поднимали шума. Как утверждали сплетники, узнав о смерти сына, герцог пожал плечами и сухо обронил: «Джеймс всегда отличался замашками шулера. Очевидно, на этот раз он нарвался на достойного противника». И это было единственной эпитафией несчастному глупцу. Кто знает, действительно ли Кроули убил Арлингтона на дуэли?
— Нам пора домой, Хелен, — решил лорд Бичем. Поездка верхом заняла полтора часа. День был чудесный, повсюду пестрели летние цветы, деревья протягивали зеленые пологи над узкими проселочными дорогами.
— Забыл тебе сказать, — вспомнил Бичем. — У нас появились еще два партнера.
— Дуглас и Александра?
Спенсер кивнул, подался вперед и, потрепав своего коня по холке, уставился на дорогу.
— До твоего приезда у меня были другие планы на сегодняшний вечер, — сообщил он.
— Хм-м-м, — безразлично пробормотала Хелен.
— Собирался затащить в постель хористочку и взять ее три раза. Не спеша. Минут за пятнадцать.
— Хм-м-м…
Бичем раздраженно обернулся к ней:
— Просто я раньше не встречал таких, как ты. Это все новизна впечатлений.
В ответ лишь равнодушное молчание.
— Если бы ты собралась переночевать в доме Дугласа, я, возможно, влез бы в окно и взял бы тебя еще три раза. Что ты об этом думаешь, черт побери?!
— Прости, Спенсер, меня отвлекли кусты этой чудесной жимолости. Ты что-то сказал?
— Хелен, ты напрашиваешься на трепку!
— Попробуй только — и тебе не поздоровится, сам знаешь! Да что это с тобой?! Мы попали в ужасный переплет и теперь знаем о лампе короля Эдуарда не больше, чем две недели назад, когда ты настоял на том, чтобы оставить меня и отправиться в Лондон. Должна добавить, что до Корт-Хэммеринга всего полтора часа езды, но ты ни разу не удосужился приехать, хотя бы на полдня. Даже чтобы поужинать.
Ну вот и подходящий момент. Он должен сделать это, иначе окончательно пропадет.
— Выслушай меня, ибо я не шучу. Я решил отныне быть только твоим партнером. Ничьим больше. Никогда.
Она словно не слышала, даже не кивнула в ответ, просто ударила каблуками по бокам Элинор. Та пустилась вскачь. Остаток пути Хелен не проронила ни слова.
Неттл следовал за своим хозяином в экипаже. Оглянувшись, лорд Бичем увидел, что тот выглядывает из окна и восторженно ухмыляется, не обращая внимания на довольно сильный ливень. Лицо лакея могло бы послужить олицетворением экстаза, несмотря на отнюдь не располагающую к столь сильным эмоциям погоду.
— Он вне себя от радости, — заметил Бичем, обращаясь к Хелен, обогнавшей его на добрых двадцать ярдов. — Скоро увидится со своей богиней Тини.
К крайнему огорчению камердинера, лорд Бичем предпочел остановиться в «Лампе короля Эдуарда». Не хотел наткнуться на Хелен в одной ночной сорочке и мигом растерять свою решимость оставаться отныне только се другом и партнером. Она, разумеется, не посмеет раздеться в гостинице или хотя бы бросить на него зазывный взгляд.
Но тут Спенсер совершенно не к месту вспомнил о беседке и развалившемся старом коттедже. Мокрая смятая одежда Хелен — какое уж тут кокетство! Но и это не помешало ему наброситься на нее. А в беседке… что ж, они оба прекрасно знали, что именно произойдет. Так и вышло.
Спенсер надеялся, что пребывание в гостинице поможет ему сохранить целомудрие. Он будет ее партнером, не любовником. И сделает все, чтобы не сойти с пути добродетели.
Хелен проводила его в самый большой номер, уютную просторную угловую спальню с высокими потолками и окнами, выходящими на рыночную площадь. Для Неттла принесли складную кровать, при виде которой лакей едва не заплакал.
— Все будет хорошо, — утешила Хелен, погладив его по плечу. — Вы найдете другую девушку, такую же милую, как Тини. Забудьте се, Неттл. Она не предназначена для вас.
Но тот продолжал грустить, и лорду Бичему пришлось отослать его в пивную с приказом купить себе эля.
— Утопи в эле свои страдания или по крайней мере замочи, — посоветовал он камердинеру, — но помни, что мисс Хелен не позволяет пить больше трех кружек.
Дождавшись ухода Неттла, Хелен, подбоченившись, встала в дверях.
— Ну? Что теперь?
— Ты мой партнер, — объявил лорд Бичем и, подойдя к двери, задвинул засов. — Хелен, — прошептал он и, обхватив ее за бедра, понес к широкой кровати, занимавшей всю середину комнаты. Теплый ветерок шевелил легкие занавески на окнах, из-за которых почти не доносилось звуков. Наступило время ужина, и большинство людей разошлись по домам, к своим очагам.
Он уложил Хелен на спину и принялся целовать, вытаскивая шпильки из роскошных волос, чмокая ее в нос, подбородок, уши.
— Господи, как я тосковал по тебе, — бормотал он между поцелуями. — Твои груди… Я так и не видел их. То есть видел, когда раздевал тебя в хижине, но не присматривался. Правда, касался однажды, но не так, как хотел. Я представлял, как ласкаю и целую их, сжимаю в ладонях… О Господи, Хелен! — Он вскочил и встал над ней. — Твоя амазонка, Хелен, эта проклятая амазонка. Сначала сниму юбку, потом все остальное тряпье, которое вы, женщины, напяливаете на себя, чтобы довести мужчину до умопомрачения.