— Да это абсурд! Что ты такое тут бормочешь? Он, видите ли, заметил, что грудь Далии больше твоей!
— Да. Он ласкал меня дважды и видел мою грудь и запомнил.
— Не смеши меня, глупая девчонка! Ты все врешь, чертовка, я тебе не верю!
Тео Берджес замолчал, осененный внезапной догадкой.
— Господи, как же это я сразу не догадался! — почти прорычал он. — Ты сказала ему! Что, разве не так? Ты поехала туда и рассказала Шербруку обо всем, несносная дрянь! Он очаровал тебя своей красотой и обаянием, и ты выболтала ему нашу тайну!
— Нет, дядя, нет! Я всех мужчин презираю, и его в том числе!
— Вранье! Я знаю, что ты ненавидишь меня, и ты решила отомстить, натравить на своего дядю этого Шербрука! Не смей возражать! Твой номер не прошел, племянница. Я кое-что придумал, и ты сделаешь так, как я тебе велю. Конец игры еще не наступил. И не наступит, пока я этого не захочу.
— Но ведь он знает. Пусть не все, но многое. Вы его не остановите, он выяснит правду. Вы не сможете заставить его подчиняться вам.
— Да, он знает, и все потому, что ты ему доложила, змеюка. Еще осмелилась лгать мне, грязная шлюшка!
София увидела, как потемнели глаза дяди, и поняла, что грозы не миновать. Он набросился на нее в следующее мгновение и ударил по голове так, что София отлетела к двери и ударилась о косяк, но устояла на ногах, схватившись за дверную ручку, и сразу же пожалела об этом: незамедлительно последовал следующий удар. От боли она обезумела, и ее охватила ярость, она больше ни о чем не думала, не боялась. Ринувшись вперед и увернувшись от дяди, София схватила с тумбочки лампу и ударила Тео по руке; тот взвыл от боли. Он разразился проклятиями, орал как ненормальный, и София поняла, что, попадись она ему снова в руки, он убьет ее. Подгоняемая отчаянием, девушка метнулась к большому письменному столу, забежала за него и оттуда начала бросать в дядю книгами, но это его не остановило, и он неумолимо приближался к ней, огромный зверь, со сжатыми кулаками, готовый разорвать ее на части. Взгляд Софии внезапно остановился на ножике для вскрывания писем; она взяла его и побежала к Берджесу, крича:
— Я не позволю тебе бить меня! Ты никогда и пальцем не дотронешься до меня! Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Она ударила его ножом в плечо, вложив в удар всю свою силу, и почувствовала, как лезвие на удивление легко вошло в тело. София не переставала кричать, она ничего не соображала, глаза ей застилала кровавая пелена. Берджес уставился в удивлении на торчавший из его руки нож и медленно переводил взгляд с племянницы на жемчужную ручку ножа и обратно.
— Ты ранила меня, — сказал он наконец, — ты получишь сполна, чертова сучка! — завопил он. — Я рассчитаюсь с тобой и с этим хромым уродом, твоим братом! Ты посмела поднять на меня руку, гадина! Ну, подожди!
Он схватил племянницу за руку и стал выворачивать ей руку до тех пор, пока девушка не упала на колени;
потом бросил Софию, как котенка, в угол и избивал, избивал, пока не заболели руки, нанося удары куда попало: в лицо, в грудь, в голову… София потеряла сознание.
Придя в себя, она увидела, что лежит на полу, скорчившись, там, где упала. София попробовала пошевелиться и застонала от боли: все тело ныло, и малейшее движение причиняло страдание. «Слава Богу, я жива, — подумала девушка, — и все кости целы, а это кое-что. Дядя мог и убить меня». Она полежала не двигаясь еще несколько минут, потом снова сделала попытку сдвинуться с места, и избитое тело немедленно отреагировало на это новой болью. София понимала, что она не может лежать бесконечно в кабинете дяди и ей надо пересилить боль и подняться, чтобы хотя бы выйти из этой комнаты, куда в любую минуту могли зайти слуги. Что они подумают, застав ее в таком положении? А вдруг ее увидит Джереми? Обычно Тео Берджес проводил экзекуции над племянницей у нее в спальне во избежание ненужных разговоров, но на этот раз он, ослепленный злобой и гневом, забыл об осторожности. А что, если он, устав от притворства, решил больше не изображать из себя изысканного добродушного джентльмена? София даже представить себе не могла, что ждет ее и Джереми в этом случае. Она вспомнила, что ранила дядю ножом, и сердце ее сжалось от ужаса: она же могла стать убийцей! Или уже стала?
София попыталась сесть, и ей это удалось, несмотря на острую боль. Следующий шаг — встать и поскорее убраться из дядиного кабинета, чего бы это ни стоило. Подстегиваемая страхом и беспокойством не столько
себя, сколько за брата, девушка набрала в грудь побольше воздуха, напряглась и ухватилась за письменный стол, стоявший рядом с ней; теперь ей было, за что держаться, и потихоньку она встала на ноги. Пошла к зеркалу, осторожно передвигая ноги, — отлично, она могла ходить! Тогда скорее прочь из этого ужасного места, пока Джереми не застал ее здесь! Увидев состояние Софии, мальчик обязательно выяснит причину у дяди, а узнав правду, наверняка постарается выступить в защиту сестры. И что тогда будет? Что сделает с ними дядя? Выгонит их? И куда они пойдут? Соберут свои скудные пожитки и отправятся собирать милостыню на городскую площадь? От этих мыслей София содрогнулась и поспешила уйти из кабинета; в зеркало она смотреть не стала, и без него было понятно, что лицо в синяках и ссадинах и понадобится огромное количество грима, чтобы их закрасить. Что же теперь собирается предпринять дядя? Будет ли он продолжать свою подлую игру? Скорее всего, да. Он вряд ли откажется от своей затеи, и Райдер Шербрук ему не помешает. А это значит, что пока ей и ее брату ничего страшного не грозит.
София умудрилась не только выбраться из кабинета, но и выйти из дома и добраться до ставшего ненавистным домика у моря. Зайдя внутрь, она доковыляла до кровати и, словно дряхлая старуха, скрючившись, упала, задыхаясь, на постель. Не в силах сдерживать себя, девушка разрыдалась, а наплакавшись, забылась в тяжелом полусне, не думая больше ни о дяде, избившем ее до полусмерти, ни о Райдере Шербруке, который еще не до конца отомстил за свои обиды, ни о Джереми.
* * *
Остаток дня после утреннего визита Софии Райдер провел рассеянно и бестолково. Его мучили разные мысли, догадки и предположения насчет истинных целей, преследуемых Теодором Берджесом, и к вечеру, не выдержав, он отправился искать ответы в Кэмил-холл. В поместье он никого не застал; слуги сообщили, что ни мисс, ни хозяина дома нет, где они находятся, неизвестно, и когда вернутся — сказать трудно. Райдер был рад, что Тео не оказалось дома, видеть его ему не хотелось. Но где София? Поразмыслив немного, Райдер решил, что девушка наверняка в домике у моря, а если не там, то в пещере на пляже Пенелопы. Придя к такому выводу, он поскакал к морю и скоро уже подъезжал к любовному гнездышку, устроенному Берджесом для своей племянницы. И, как выяснилось, не только для нее.
Сначала он не заметил Софию, лежавшую ничком на кровати, но, присмотревшись внимательнее, увидел девушку и удивился, потому что она спала в какой-то странной, неудобной позе и совершенно одетая. Подойдя к кровати, Райдер осторожно перевернул Софию на спину и не поверил собственным глазам: лицо девушки опухло, на нем темными пятнами выделялись кровоподтеки и синяки. В мгновение ока мысли Райдера о дальнейшем мщении улетучились, их сменили сначала жалость и недоумение, а потом и ярость. Он понял, что произошло: Тео Берджес дал всю волю своему гневу и избил племянницу. Это он, больше некому. И он, судя по уродливым отметинам на лице Софии, постарался на славу, от души. Гнусный негодяй! Райдер в бессильной злобе сжал кулаки — в данную минуту он ничего не мог сделать. Хотя нет, неправда, он может помочь Софии.