Вообще-то она не была до конца уверена, но его реакция подтвердила ее догадку. Ей запомнился запах моря, и где-то в глубине сознания сохранилось воспоминание о морской качке.
Несколько минут прошло в молчании, Джордж вышел из кухни, неся в руках две тарелки. На одной был хлеб, нарезанный толстыми ломтями, на другой — тушеное мясо, сильно сдобренное чесноком. Александра опять почувствовала дурноту.
Заметив это, он посоветовал:
— Поешьте хлеба. От него вам точно не станет хуже.
Она вяло пожевала кусочек хлеба, стараясь не смотреть, как он поглощает это жаркое с невыносимым запахом. Долго глядела на маленький кусочек масла, но так и не решилась намазать его на хлеб. Джордж уплетал за обе щеки.
Не в силах выносить дальше это зрелище, она спросила:
— Как вы намерены поступить со мной?
Он поднял на нее глаза, не переставая жевать:
— Сначала я намерен снять с вас одежду и искупать. Потом я собираюсь изнасиловать вас так же, как это сделал ваш муж с моей Жанин. Вы останетесь со мной до тех пор, пока не забеременеете. И тогда я отошлю вас к Дугласу.
Она смотрела на него. У мужчин странная логика.
— Но послушайте, — сказала она, склоняя голову набок, — ведь в этом нет никакого смысла!
Он отшвырнул от себя ложку, встал и наклонился к ней через стол, положив свои огромные ладони на деревянную столешницу.
— Оставьте при себе свои дурацкие соображения по этому поводу! Мне они не нравятся. Они раздражают меня. Вам понятно?
— Нет, не понятно. Это кажется страшно глупым, и я считаю, что даже сама мысль о том, чтобы совершить такую низость, недостойна джентльмена. Взять меня силой? Держать здесь как узницу и унижать таким способом? Нет, это просто неразумно. Кроме того, Дуглас говорил мне, что для того, чтобы произвести на свет ребенка, нужно очень много времени. Вы что, собираетесь держать меня здесь пять лет?
Он зарычал от бешенства:
— Молитесь, черт вас возьми, чтобы этого не случилось!
Она смотрела на него.
— Все, хватит!
Она молчала.
Он продолжил:
— Сейчас я принесу вам воды для мытья. Я хочу, чтобы от вас исходил приятный запах, когда я овладею вами.
Она не может позволить ему этого. Она знала совершенно точно, что не позволит ему сделать это с ней. Трудность была в том, чтобы остановить его. Он был сильнее, он помешался на мысли о мщении, а она уже знала, что если мужчина что-то забрал себе в голову, ничто не заставит его свернуть с намеченного пути. Мысль о том, чтобы провести с ней целых пять лет, похоже, ему тоже не доставляет удовольствия.
Что делать?
* * *
Вдоль главной улицы Итапля тянулись торговые ряды, где тесно стояли люди и продавали все, что только можно, от картошки до черной смородины. Тони и Дуглас слезли с лошадей и повели их в поводу, проталкиваясь вперед.
Дуглас чертыхался. Им нужно было обогнуть Итапль, но нет же, ему пришло в голову, что неплохо было бы осмотреться, вдруг им придется здесь прятаться. Как он мог забыть, что по ярмарочным дням здесь страшная сутолока и неразбериха?
Не меньше двадцати минут ушло на то, чтобы выбраться из этой толчеи, к тому времени Тони уже жевал яблоко, а Дуглас грыз морковку.
— Должны же мы что-то есть, — сказал Тони.
Дуглас снова чертыхнулся.
— Да ведь это недолго. Эй, Дуглас, а ты уверен, что она именно на этой ферме?
— Должна быть там.
Дуглас подошел к торговцу и купил у него еще яблок. Бросил одно Тони:
— Давай наедайся, кузен.
Они продолжили путь.
* * *
— Если не снимете одежду сами, я изорву ее. Другой у вас нет, насколько мне известно.
У нее не было оснований не поверить его угрозе, но она также не могла представить себе, как это она разденется перед ним догола. Он не Дуглас.
Из корыта с водой, которое он поставил рядом с ней, поднимался пар, он не поленился подогреть воду. На это у него ушло не меньше получаса, но ей так и не удалось что-то придумать за это время.
— Лицо умойте, оно все в грязи.
— Я зарылась носом в землю, когда выпрыгнула из окна.
— Снимайте одежду, вам говорят.
Она покачала головой.
Он тяжело вздохнул. У него был и в самом деле несчастный вид. Казалось, его мучают сомнения. Потом он навалился на нее, и она боролась с ним. Она дралась, как дикая кошка, кусаясь, царапаясь, заставляя его вскрикивать от боли, но все равно, через несколько минут она осталась совершенно обнаженной, клочья ее порванной одежды валялись по всей комнате.
— Ну вот. — Он усадил ее в корыто с водой, взяв под мышки, дал ей в руки мочалку и кусок мыла и сказал: — Купайтесь. Да мыльтесь как следует.
Казалось, она совершенно не интересует его. Она почувствовала такое облегчение, такую радость, смешанную с удивлением, что только молча смотрела на него, не находя слов. А мама ей говорила, что стоит мужчине увидеть женщину обнаженной, как его захлестывают животные инстинкты и он перестает владеть собой. С Дугласом все так и происходило, однако ему потребовалось несколько раз увидеть ее обнаженной, прежде чем у него появилась такая реакция. Возможно, чтобы привыкнуть к ней, мужчинам требуется несколько больше времени, чем обычно. Она молила Бога, чтобы это произошло с Джорджем Кадоудэлом позже, как можно позже. Раз на десятый, желательно.
— Лучше промывайте волосы. Они у вас стали как у ведьмы. Мне вообще не нравятся рыжие женщины.
«Слава Богу», — подумала она и сказала:
— Хорошо.
Он посмотрел на нее, этот задумчивый взгляд породил в ее голове больше вопросов, чем ответов на них, потом он ушел, ругаясь себе под нос.
Александра искупалась.
К несчастью, она была так измучена, что тут же крепко заснула. Она проснулась от его голоса:
— Черт возьми, вода почти остыла. Вы что, спите? Вы какая-то ненормальная. Могли бы проявить хоть немного стыда, хоть чуть-чуть страха передо мной, должны были бы покричать, призывая на помощь. Вы уже закончили?
Она отрицательно помотала головой и глубже погрузилась в воду.
Он строго, как на ребенка, посмотрел на нее. Потом схватил мочалку, хорошенько намылил ее и яростно начал тереть ей лицо.
Она было закричала, но только наглоталась мыла. Потом почувствовала его руки на своей груди и оцепенела от страха.
И вдруг…
— О чудо! — сказал Джордж, уставившись на ее грудь. Он потряс головой, без особых усилий сдерживая ее сопротивление, и посмотрел на нее так хмуро, точно заставлял себя это делать. — Да, Бог вас не обидел. Забавно, что я раньше не заметил такую грудь. Меня немного беспокоит собственное безразличие, но я так устал, так озабочен своими делами, а вы были для меня просто увесистой ношей, и все же…