Но это было куда хуже, чем обычная простуда. Тетя Арлет солгала. Синджен была очень, очень больна.
Филип стоял около ее кровати, глядя на нее и думая, что же ему делать.
— Непослушный мальчишка! Сейчас же уходи отсюда! Ты слышишь меня, Филип? Подойди сюда!
Филип обернулся и посмотрел на тетушку Арлет, которая, грозно выпрямившись, стояла в дверях.
— Синджен очень больна. Вы ошиблись насчет ее состояния. Ей нужна помощь.
— Я и оказывала ей помощь. Она что-то наговорила тебе на меня? Если да, то она просто пытается перетянуть тебя на свою сторону и настроить против меня, понимаешь? И теперь я тоже пришла, чтобы помочь ей, глупый ты мальчишка. Уходи отсюда — я не хочу, чтобы ты от нее заразился и заболел.
— Вы сказали, что она просто нежится в постели, потому что она лентяйка. Как я могу заболеть от лени?
— У нее все еще остается легкая лихорадка, ничего серьезного, но в отсутствие твоего отца забота о твоем благополучии лежит на мне. Значит, я, кроме всего прочего, должна делать все, чтобы ты не заболел.
— Синджен очень хорошо заботилась обо мне и Далинг.
— Она пустая девчонка, неосмотрительная и беспечная, иначе она бы никогда не поехала с вами на это мерзкое болото. Я уверена, ты уже понял, что она просто забавлялась, притворяясь, будто заботится о вас. Ей нет никакого дела ни до тебя, ни до Далинг. Ей нет дела ни до кого из нас. Ей просто очень нравится приказывать нам всем и рисоваться перед нами своим богатством. Да, да, она на всех нас смотрит сверху вниз, как на бедных родственников, которых ей приходиться терпеть. Как ты думаешь, почему твоего родного отца нет здесь сейчас, из-за чего он уехал из дома? Из-за нее — вот из-за чего; он не выносит ее общества, потому что она все время тычет его носом в то, что он беден, и пытается им помыкать. Ей здесь не место, она здесь чужая — она англичанка. Сейчас же выйди из этой комнаты, Филип. Я не собираюсь повторять тебе это опять.
— Тетя, окна были открыты.
— О Господи, ну и что? Она сама велела мне открыть их. Я сказала ей, что это неблагоразумно, но она брюзжала и хныкала, пока я наконец не сделала, как она просила.
Она лгала, Филип это чувствовал, и внезапно ему стало очень страшно. Он не знал, что ему делать. Он оглянулся, посмотрел на Синджен и ясно понял, что если ничего не сделать, она умрет.
— Уходи, Филип.
Филип медленно приблизился к тетушке Арлет и даже кивнул, проходя мимо нее. Он уже придумал, что он сделает. Он еще раз обернулся и увидел, как тетя Арлет положила руку на лоб Синджен и удовлетворенно кивнула.
— Ну вот, я так и знала, — сказала она. — Жар уже почти спал. Нет никакой надобности посылать за врачом.
Филип вышел из спальни.
Нортклифф-Хом, близ Нью-Ромни, Англия
Была среда, середина теплого летнего дня. Александра Шербрук, графиня Нортклифф, дремала. Свекровь милостиво заверила ее, что теперь она может себе это позволить, и даже потрепала ее по щеке с чувством, которое можно было бы назвать расположением. И все это только потому, что она, Александра, снова вынашивает ребенка для Дугласа, подумала она. Можно подумать, будто она что-то вроде сосуда, предназначенного для нужд ее мужа. Но, несмотря на эту не очень-то приятную мысль, Аликс сняла платье и быстро заснула.
Ей приснилась Мелисанда, ее невероятно красивая сестра. Недавно Мелисанда родила дочь, очень похожую на Аликс, с такими же золотисто-каштановыми волосами и серыми глазами. «Наконец-то восторжествовала справедливость», — изрек по этому поводу Дуглас. Ведь их собственные сыновья-близнецы были точной копией роскошной красавицы Мелисанды, и, упоминая это обстоятельство в разговоре с Дугласом, Тони Пэриш, муж Мелисанды, всегда самодовольно ухмылялся.
Но во сне Аликс с Мелисандой явно было что-то не так: она неподвижно лежала на спине, ее прекрасные черные волосы разметались по белым подушкам, словно шелковый веер. Лицо ее было иссиня-бледным, дыхание — хриплым и медленным.
Внезапно ее волосы поменяли свой цвет, они были уже не черными, а каштановыми и были заплетены в толстую длинную косу. И лицо больше не было лицом Мелисанды, это было лицо Синджен.
Аликс открыла глаза и проснулась. Какой странный сон, подумала она и снова закрыла глаза. Она только что написала своей золовке — наверное, поэтому та и заняла место Мелисанды в ее сне.
Аликс успокоилась и снова задремала, но на этот раз ее ждало не сновидение, а тихий женский голос, повторяющий возле ее уха: «Синджен больна… Синджен больна… Она в беде. Помоги ей, помоги, ты должна ей помочь!»
Аликс нахмурилась, потом застонала и резко проснулась. У ее постели неподвижно и спокойно стояла Новобрачная Дева. Ее белое платье слабо мерцало. Призрак заговорил снова, однако его слова, тихие, но настойчивые, звучали только в сознании Аликс, а не слетали с его губ.
— Синджен больна… она в беде. Помоги ей, помоги ей.
— Что с ней случилось? Что приключилось с Синджен?
— Помоги ей, — с мольбой повторил тихий голос. Прекрасная девушка в мерцающем платье простерла к Аликс стиснутые руки. Пальцы у нее были длинные, очень тонкие и казались прозрачными; внутри темными тенями просвечивали кости. Ее чудные длинные волосы были так светлы, что казались почти белыми в лучах солнца.
— Помоги ей. Она в большой беде.
— Помогу, — сказала Аликс и встала с кровати. Привидение кивнуло, плавно отступило в угол спальни и начало таять на глазах у Аликс, становясь все бледнее и бледнее, покуда от Новобрачной Девы не осталось ничего. Совсем ничего.
Аликс глубоко вздохнула. Новобрачная Дева не являлась ей уже много месяцев, а когда приходила в последний раз, то улыбнулась и сказала, что у коровы фермера Илайеса прошла колика и она теперь может давать молоко для больного младенца, который живет в фермерском доме. А до того Новобрачная Дева приходила, когда Аликс нуждалась в ней, когда она исходила криком, рожая своих близнецов, и раздирающая ее боль была так ужасна, что она не чаяла пережить роды. Тогда Новобрачная Дева тоже явилась к ней и сказала, что с ней будет все хорошо и чтобы она ни на мгновение в этом не сомневалась. Аликс могла бы поклясться, что нежная рука коснулась ее лба, потом ее живота, и боль тут же ослабела. Дуглас — тот, конечно, уверял ее, что все это ей просто почудилось в бреду. Не надо было ему рассказывать. Он так упрямо отрицал существование фамильного призрака, и она понимала почему. Мужчинам неприятно признать существование чего-то такого, что они не могут крепко схватить за горло, рассмотреть, с чем они не могут поговорить и — если это что-то придется им не по вкусу — просто взять и свернуть ему шею. Новобрачную Деву нельзя было объяснить с помощью естественных причин — следовательно, она не существовала.
И вот теперь призрак снова вернулся, чтобы сообщить о том, что Синджен больна и что она в беде. Аликс вдруг почувствовала небольшое головокружение, но оно быстро прошло. Ее сердце билось учащенно, и она начала глубоко дышать, чтобы унять сердцебиение.