Густая желтая мазь пахла на удивление приятно – сахаром, яйцами и сливками. Джеймс уселся поудобнее, закрыл глаза и попросил:

– Послушайте, Баджер, не могу ли я после того, как это снадобье пролежит у меня на щиколотке целый час, попробовать ложечку?

Глава 23

На следующее утро Джеймс почти не хромал и даже помог Баджеру сложить блюда и супницы обратно в фургон, а графине – сесть в седло. Он галантно поцеловал ей руку и широко улыбнулся, предвкушая, как будет ворчать Маркус, что тот и сделал, пообещав при этом извалять кузена в грязи, как только тот поправится.

Джеймс и Джесси махали вслед, пока гости не исчезли из вида. Джеймс радостно потер руки. Он был полон энергии и готов был наверстать потерянное за последние два дня. И страшно удивился за завтраком, что смотрит на Джесси, как голодный волк.

Джесси, однако, весело болтала, очевидно, не сознавая, что его вожделение ежеминутно возрастает. Он больше не мог ждать. Все тело тупо ныло. Ему нужно только одно – поскорее затащить жену в постель.

– ...Как, по-твоему, не купить ли и нам пару павлинов? Мне бы хотелось такого, как Фред, который постоянно прижимает «даму сердца» к дереву или стене.

– Джесси, заводи хоть дюжину павлинов, если пожелаешь. А сейчас доедай завтрак и поухаживай за мной.

– И что от меня требуется? – с деланной невинностью осведомилась Джесси, хотя выглядела при этом невероятно соблазнительно – локоны кокетливо подпрыгивают, когда она склоняет голову набок, глаза коварно поблескивают, щеки разрумянились, рот полуоткрыт.

– Увидишь. Ты сыта?

Джесси, отбросив салфетку, улыбнулась мужу:

– Сыта.

– Тогда пойдем.

И, конечно, он повел ее в спальню. Сначала не спеша, но вскоре Джесси, расшалившись, обогнала мужа, хотя тот изо всех сил волочил больную ногу. Пока он добрался до двери, Джесси уже стояла посреди просторной комнаты, пристально наблюдая, как Джеймс переступает порог и поворачивает ключ в замочной скважине.

– Вот и все, – мрачно объявил он, шагнув к жене.

Она протянула руки перед собой, словно пытаясь отстранить его.

– Создатель, да ведь сейчас раннее утро, Джеймс! Даже дождь не идет, и небо ничуть не потемнело, солнце такое яркое! Надеюсь, тебя не посетили плотские мысли? Твоя бедная нога, должно быть, ужасно тебя мучит!

– Да, ведьма ты этакая, – прошептал он, сжимая ее лицо ладонями. – И что из этого?

У нее на губах заиграла улыбка женщины, которая точно знает, что делает, и понимает, что делает это хорошо. Джеймс поцеловал ее, быстро, почти грубо, и отпустил.

– Джесси, ты кокетка. Ужасная. Гленда ни в какое сравнение с тобой не идет. Ты безнравственная, испорченная девчонка, которая любит дразнить мужа и доводить его до крайности. И ты прекрасно знаешь: все, о чем я думал с тех пор, как Клотильда лягнула меня, – как бы поскорее сорвать с тебя платье, увидеть, что под ним совершенно ничего нет, и целовать тебя, пока ты не завопишь и не начнешь колотить пятками по матрасу. А, вот теперь и тебя разобрало, верно? Ты еще далеко не так порочна, как считаешь. Уже два дня я не дарил тебе наслаждения, но решил, что сегодня утром заставлю тебя стонать и извиваться до потери рассудка. Больше никаких уловок. Раздевайся.

Сердце Джесси с такой силой заколотилось, что стало почти невозможно дышать. Джеймс не сводил с нее глаз, и она чувствовала, как в крови бурлит странное нетерпеливое ожидание, а по телу разливается тепло, оседающее внизу живота. Она даже не представляла, что женщина может испытывать небывалое блаженство, а мужчина дарить его. Джесси всегда считала, что мужчины испорчены до мозга костей, поскольку им недостает благородства. Но сейчас она ощущала себя большей грешницей, чем мужчина, имеющий одновременно трех любовниц.

Он хотел ее, и будь проклято все остальное. Еще утро, но ему уже не терпится увидеть ее обнаженной.

Джесси стыдливо сжалась, стараясь отойти подальше. Пусть считает, что она смущена и слишком стесняется. Джесси сняла платье трясущимися руками, но эта дрожь не имела ничего общего с застенчивостью. Она молча стояла перед мужем, пока тот рывком не притянул ее к себе, не начал целовать и ласкать, и наконец подвел к постели. У него словно выросла сотня рук, лихорадочно гладивших ее тело, груди, сжимавших талию. Влажный язык пощекотал ямку пупка. Длинные пальцы осторожно раскрыли сомкнутые лепестки, и Джеймс долго смотрел на то, что скрывалось под ними... просто смотрел, и это наполнило Джесси таким непередаваемым возбуждением, что сердце, казалось, вот-вот остановится. Она изогнулась, бессознательно поводя бедрами, Джеймс рассмеялся, быстро поцеловал ее в губы, и припал ртом к крохотному бугорку, скрытому складками нежной плоти. Джесси вскрикнула.

И это было только начало. Его пальцы проникли в нее, раздвигая, протискиваясь все глубже, глубже, и Джесси, уже не владея собой, закричала и принялась лихорадочно извиваться. Боже, что он с ней делает?! Какой вихрь ослепительных ощущений! Прежняя Джесси, Джесси новая, какая разница? Она стала настоящей женщиной!

Наконец, когда она уже задыхалась так, словно пробежалась до Чейз-парка и обратно, Джеймс склонился над ней и поцеловал, лаская языком ее язык. Она ощутила собственный вкус, и, к ее невероятному изумлению, странные чувства вновь овладели ею.

Джесси бессознательно приподняла бедра. Именно этого и добивался Джеймс. Он слегка отстранился и резко ворвался в нее. Джесси скрестила ноги у мужа за спиной, вбирая его в себя, страстно желая, чтобы он слился с ней и вошел до конца.

Джеймс продолжал двигаться, но на сей раз не спеша, и это сводило ее с ума. Джесси выкрикнула его имя, стиснула его изо всех сил и услышала, как он снова засмеялся и застонал.

В конце концов Джеймс не вытерпел этой сладостной пытки и, содрогаясь в экстазе, обессилено опустился. Прошло немало времени, прежде чем он взглянул в ее затуманенные истомой глаза.

– Проклятие, Джесси, ты сводишь меня в могилу. С тобой я не доживу до своего тридцатилетия!

– Ну и обещаньице! – качнула Джесси головой и вертелась до тех пор, пока он не улегся на спину, а сама она, удовлетворенно вздохнув, прижалась к мужу, положила голову ему на плечо, а ладонь – на живот. – Знаешь, – призналась она, обдавая грудь Джеймса теплым дыханием, – это так прекрасно! С тобой я чувствую себя звездой, пылающей в небе. Ты сделал меня женщиной, Джеймс. Теперь все мои мечты осуществились, и я безгранично счастлива.

Джеймс снова опрокинул ее на спину и начал по привычке наматывать на палец медный локон.

– Звезда, пылающая в небе?

– О да. Ты великолепный любовник, Джеймс, И лучший мужчина из всех, кого я знала. Правда... я ни с одним мужчиной не была так близка. Мне ужасно повезло.

Джесси удовлетворенно улыбнулась и захихикала. Джеймс пригладил ее растрепавшиеся рыжие волосы, коснулся груди кончиками пальцев. Такая нежная белая кожа...