– Ты приводила меня в бешенство столько раз, что и припомнить невозможно, – ухмыльнулся Джеймс. – Но забавнее всего было в тот раз, когда ты проломила потолок и приземлилась в кормушку с сеном... а потом еще размазывала по физиономии огурцы, и все это за три месяца до того, как я на тебе женился.
– Но я вовсе не собиралась падать, – запротестовала Джесси и ударила мужа в живот, но тут же поцеловала ушибленное место.
– Что ты делаешь, Джесси! – выдохнул Джеймс.
Но Джесси лишь прошептала, не отрывая губ от его мгновенно затвердевшей плоти:
– О, я всегда знаю, что делаю, особенно когда ласкаю тебя, Джеймс.
Ее ладони были мягкими, а губы – теплыми.
– На сей раз я не вынесу, Джесси.
И Джесси постаралась добиться этого.
В эту ночь ей не снились кошмары, и Джеймс утром заметил:
– Так и знал, что, если ты увидишь это место глазами взрослого человека, ужас рассеется навсегда. И я оказался прав.
Он самодовольно ухмыльнулся, поцеловал ее в нос и удалился, насвистывая один из куплетов Дачесс.
– Да, – промолвила Джесси, – ты действительно был прав.
Тот, кто первым съел устрицу, был поистине дерзким человеком.
Джонатан Свифт
Судя по выражению лица Дачесс за завтраком, Джесси показалось, что эта ночь была незабываемой и для английской ветви Уиндемов.
Однако уже через пару часов все впали в глубокое уныние. Они снова перечитали дневники Сэмюэла Тича от корки до корки.
– Ничего, – вздохнул Маркус. – Проклятие, и к тому же я едва не умер от скуки.
– Черт бы его взял, – присоединилась Джесси. – Он почти не упоминает о сокровище. Неужели ни разу не пробовал его найти?
– Очевидно, нет, – покачала головой Дачесс и погладила Чарльза по спине.
Малыш послушно срыгнул, пока мать тихо повторяла, какой он милый и хороший мальчик.
– Значит, остается замок, – решил Маркус. – Весьма шаткая надежда. Почти несбыточная.
Даже у Энтони упало настроение.
– Давайте пока забудем обо всем и прогуляемся к океану, – предложил Баджер.
Все с радостью согласились.
День выдался прекрасный, хотя немного прохладный, но это не остановило Энтони, который, словно выпущенный на волю зверек, резвясь, подбежал к самому краю воды и громко взвизгнул, когда накатившая волна обрызгала его пеной. Дачесс устроилась под высоким виргинским дубом, чья густая крона служила некоторой защитой от жаркого солнца. Баджер догадался захватить лимонад и восхитительные булочки с тмином. Никто не знал, когда ему удалось их испечь – ведь он проспал всю ночь, а утром готовил завтрак.
Мужчины подвернули брюки и так же, как Энтони, бегали по берегу, бросаясь камешками, падая и хохоча.
– Это несправедливо, – проворчала Джесси, обнимая поднятые к подбородку колени. – Я тоже так резвилась, когда была маленькой. Теперь же боюсь лишний шаг сделать, опасаясь повредить ребенку.
– Мужчины, – объявила Мэгги, – всегда остаются детьми.
– Да, зато им весело, Мэгги. Вы хотели бы орать и гоняться за волнами, искать крабов, толкать друг друга в песок и все такое?
Вздрогнув, Мэгги не удостоила Джесси ответом, лишь подчеркнуто аккуратно поправила локон, растрепавшийся на ветру.
– Бесполезно, Джесси, – рассмеялась Дачесс. – Самое большее, на что я отважилась бы, – подойти к воде. Здесь так чудесно и совсем не похоже на нашу жизнь в Англии.
Она подняла Чарльза, только что пробудившегося от сна, и принялась ему нашептывать, какой он умный и красивый. Потом Дачесс положила его на одеяло, но мальчик тут же пополз на песок.
– Господи, – охнула мать, бросаясь за ним. – Мне следовало бы знать, что он не усидит на месте.
– У моего дорогого Самсона есть идея, – внезапно объявила Мэгги, но тут же осеклась.
– В чем дело, Мэгги? – заинтересовалась Джесси. – Что узнал Самсон?
– Он просил меня никому не говорить, поскольку хочет все хорошенько обдумать. Но ведь он ужасно сообразительный. И считает, что ключ к сокровищам каким-то образом спрятан в записях первой Валентины, тех, что мы еще не прочли.
– Но как это может быть? – удивилась Дачесс, когда ей наконец удалось поймать Чарльза. – Ведь первая Валентина была прабабкой Черной Бороды.
– Она могла навести его на мысль, где спрятать клад, – пояснила Мэгги. – По крайней мере так считает Самсон. Сама того не зная, Валентина подсказала правнуку идеальное место, где скрыть награбленное. Вы сами говорили, Джесси, что первая Валентина была одним из колонистов, живших на Роаноке, и что колонисты кочевали вместе с индейцами? Может, индейцы добрались до этих мест? Кто знает?
– Да, – медленно ответила Джесси, глядя на Чарльза, умудрившегося вытащить из песка синего краба, который отчаянно пытался улизнуть. – И она могла попасть сюда. Вполне возможно.
Джесси вскочила, глядя на женщин невидящими глазами.
– Больше чем возможно.
Она бросилась бежать к мужчинам, которые в приступе веселья швыряли друг в друга песком и во все горло распевали куплеты Дачесс.
– Самсон – настоящий гений! – закричала она. – Идите сюда! У нас полно работы! Торопитесь! Сокровища ждут!
Поскольку идея принадлежала Самсону, именно ему предоставили честь разбирать поблекшие от времени, написанные витиеватым почерком фразы, принадлежащие давно ушедшей женщине. Он очень долго читал про себя и наконец, подняв глаза, улыбнулся и произнес вслух:
– «Скоро месяц, как мы поселились у индейцев племени кроатон. Без них мы не выжили бы – не было еды, и многие заболели. Они помогли нам собрать вещи и привели в свою деревню. Лечили больных местными травами и зельями, которые им известны уже сотни лет.
...Манатоа – мой друг. Сегодня он взял меня с собой ловить рыбу в крохотный залив, лежащий в самом конце островной цепи. Поймав едва ли не больше рыбы, чем могла поднять его маленькая лодка, он погнал суденышко через узкий канал, по обоим берегам которого росли старые тополя. Над деревьями возвышался холм. Оказалось, что канал вел в гораздо больший залив. Манатоа объяснил, что теперь мы находимся лицом к материку, что узкого канала двадцать лет назад не было и здесь все постоянно меняется».
– По-твоему, это Дыра Тича? – осведомилась Дачесс, вытаскивая изо рта Чарльза кулачок.
– Вполне возможно, – кивнула Джесси. – Мне говорили, что много лет назад здесь все выглядело по-иному. Теперь тополей почти не осталось, а холм исчез.