— Теперь у меня так много всего. И ты! Как прекрасно, когда существует тот, к кому ты неравнодушна, о ком можно заботиться, волноваться, кому ты доверяешь. Все это еще очень ново для меня, и если я тебя оскорблю, пожалуйста, прости. Все дело в том, что я слишком невежественна. По-моему, я просто выросла, как волшебный цветок в сказке, в тут ночь, когда мистер Ффолкс попытался меня изнасиловать. И хотя не так много узнала о жизни, зато повзрослела. Нет, нет, я не пытаюсь вызвать в тебе жалость, заставить утешать. Вовсе нет, Норт. Я хочу выйти за тебя замуж. Ни за кого, кроме тебя. И провести жизнь с тобой, ни с каким другим мужчиной. Хочу остаться с тобой навсегда. Я неплохой человек, Норт, и клянусь, сделаю все, что в моих силах, лишь бы не разочаровать тебя, не приставать, когда ты захочешь побыть один, не молить о лести романтике или о чем-нибудь в этом роде. Клянусь никогда не быть сентиментальной Он, казалось, вот-вот был готов затопать ногами. Но вместо этого снова пропустил сквозь пальцы тяжелые пряди волос.
— Но, Господи Боже, почему? Считаешь меня лучшей защитой от Ффолкса? Тогда это вздор. Вместо того, чтобы жениться на тебе по этой причине, я, скорее, прикончу негодяя.
— О нет! Я хочу испытывать на себе твою похоть, по крайней мере последующие пятьдесят лет. — С этими словами она подошла и, радуясь, что Норт на этот раз не отстранился, обняла его и посмотрела в глаза. — Я думаю, лучше тебя на всем свете нет.
Норт усмехнулся:
— А если я решу отправиться побродить по болотам в компании гончих?
— Попрошу Полгрейна дать тебе корзинку с плотным завтраком и помашу на прощание. А когда вернешься домой, улыбнусь и поцелую, обниму, стану ласкать, пока не забудешь, что именно тебе нужно было на болотах.
— Я привык быть один, Кэролайн, как и ты. Но разница в том, что я хотел быть один. Это не одно и то же — оставаться одному и быть одиноким. Я знал людей, многое испытал в жизни и решил, что предпочитаю собственное общество. В шестнадцать лет пришлось покинуть Маунт Хок. И я никого не оставил здесь, ни единой родной души, и даже сейчас очень немногие могут назвать себя моими друзьями. Я не очень стараюсь бывать на людях и не люблю общество, Кэролайн, особенно женское, по крайней мере тех женщин, каких обычно называют леди.
— Это совсем не так.
Встав на цыпочки, Кэролайн поцеловала его в губы.
— Почему ты говоришь, что не терпишь женщин? — Она снова начала целовать его легкими поцелуями-укусами, которым научил ее Норт. — Мне всегда так хорошо с тобой. Ты заставляешь меня смеяться, вызываешь желание прикасаться к тебе, целовать тысячу лет, пока наконец я не состарюсь и не одряхлею.
— Ничего не понимаю, — признался он, возвращая Кэролайн ее поцелуи.
— Видишь ли, — пояснила Кэролайн, проникая языком сквозь его полураскрытые губы, — видишь ли, — снова повторила она, обдавая его теплым дыханием, — я единственная женщина для тебя. Не тревожься, Норт, я твоя судьба. Возьми меня, потому что я хочу стать и твоей любовью.
— Проклятие! — пробормотал он, опускаясь перед ней на колени. Кэролайн стояла неподвижно, ничего не понимая и пристально глядя на него.
— Подумай, сможешь ли ты принять это, Кэролайн? И если то, что я сделаю, потрясет тебя до самых твоих крошечных девственных пальчиков на ногах, знай, что именно о таком я мечтал едва ли не с нашей первой встречи.
И, не говоря ни слова, он резким движением поднял ее платье, нижние юбки и сорочку.
— Придержи их!
Кэролайн молча повиновалась, все еще непонимающе глядя на Норта. Теперь она осталась обнаженной, и он долго не мог насмотреться на ее белые бедра, сильные и упругие, на треугольник тугих завитков каштанового цвета и осторожно коснулся этих завитков кончиком пальца.
— Расставь ноги.
Кэролайн, охнув от неожиданности, подчинилась, тут же сообразив, однако, что теперь ее поза гораздо более устойчива.
— Ты уверен, что хочешь этого, Норт? — все же пролепетала она. — Смотреть на меня вот так? Ужасно смущает, честное слово. Никто в жизни не видел мою талию.
— Я смотрю не на твою чертову талию, а на то место, которое стану ласкать губами и руками. Боже, как ты прекрасна!
— Норт, но, наверное…
Его рот коснулся крохотного холмика, пока пальцы раскрывали ее, словно лепестки цветка, Кэролайн замерла и тут же, к своему полнейшему изумлению, ощутила дрожь, потрясшую ее с головы до ног. Колени подогнулись, и девушка рухнула на землю, утопив Норта в ворохе юбок. Он оказался на ней, прямо на ней, пристально глядя в подернутые дымкой глаза.
— Ты прелестна, — повторил он, целуя. И прежде чем Кэролайн успела сцепить руки у него за спиной, Норт быстро встал и уставился на нее сверху вниз.
— Я все время представляю тебя такой — юбки подняты до самой груди, живот обнажен. Да, да, ты постоянно стоишь у меня перед глазами. Но, знаешь, Кэролайн, ты гораздо красивее здесь, во плоти, чем в моих фантазиях. Мне нравится сочетание белых чулок и черных ботинок для верховой езды. Добавляет таинственности. Ну же, вставай, мы едем домой.
Он поднял ее и отступил, наблюдая, как Кэролайн дрожащими руками приводит одежду в порядок. Девушка была непривычно молчалива.
— Господи, — засмеялся Норт, — да ты и вправду смущена! Наконец-то мне удалось заставить тебя держать язык за зубами.
И тут же застонал, согнувшись от боли в три погибели — маленький крепкий кулачок врезался прямо ему в живот. Но Норт лишь ухмыльнулся и объявил:
— Мы поженимся на следующей неделе, в пятницу, хорошо? Хватит у нас времени, чтобы подготовиться?
Кэролайн подняла голову, заметила искорки лукавства в темных глазах, веселую усмешку в уголках красиво очерченного рта и покачала головой:
— Нет, я предпочла бы среду.
— Ох, Кэролайн, слишком длинный у тебя язык, но мне и это нравится. Ладно, помиримся на четверге. Придется найти епископа и взять специальную лицензию на брак, поскольку не стоит тратить время на церковные оглашения.
— Да, это несколько недель, верно?
— Месяц, три недели из которого викарий будет объявлять прихожанам о нашем намерении пожениться. Долго, слишком долго. Я хочу видеть тебя совсем обнаженной, чтобы бесконечно ласкать. Ты поднимешь для меня юбки еще раз?
— Норт!
— Как приятно хоть раз в жизни переговорить тебя, Кэролайн. Я привык проводить время в мрачном молчании, слушая, как остальные смеются и шутят, но сейчас, когда мы вместе, я наслаждаюсь, заставляя тебя краснеть и смущаться.
Он снова расплылся в улыбке, погладил Кэролайн по щеке и подал руку:
— Ну же, едем, Кэролайн, у нас еще полно дел. Осторожнее, тропинка очень крутая.
Только гораздо позже, ночью, ворочаясь без сна, в ненавистном одиночестве, Кэролайн сообразила, что мистеру Ффолксу ничего не стоит убить Норта, сделать ее вдовой и силой заставить жениться. Но нет, это чистый абсурд! Его попросту повесят за убийство! Она становится настоящей истеричкой! Разум затуманился от всех неожиданно восхитительных вещей, которые делал с ней Норт на берегу. Да, конечно, она смущена, потрясена, но не может забыть странного тепла, разгоравшегося внизу живота при одной мысли о том, как его губы касались ее, язык проник в рот… Господи! Что же произошло бы, не остановись Норт и продолжай ласкать ее ртом и руками.