— Ах, Кэролайн! — вздохнул он, целуя ее живот, гладя чуть влажные завитки внизу живота, — простой человек вроде меня не заслуживает такого счастья.
На что Кэролайн ответила:
— Ты единственный простой человек, которого я хочу.
* * *
Кэролайн до сих пор не побывала во всех уголках своего нового дома и, поскольку ни у кого не нашлось к ней неотложных дел, наслаждалась редко выпадающими минутами покоя. Накинув шерстяную шаль поверх муслинового платья и надев теплые башмаки, она решила отправиться в экспедицию. На дворе стояла осень, настоящая осень, и до дня Всех Святых осталось совсем недолго. По утрам в воздухе разливался густой туман, солнце почти не грело, а с моря доносился резкий просоленный запах, особенно в те дни, когда дул сильный ветер, а небо затягивали темные тяжелые облака. Но Кэролайн здесь нравилось.
Мисс Мэри Патрисия давала в своей спальне уроки Эвелин и Элис, Оуэн уехал в Скриледжи Холл, где должен был встретиться с управляющим оловянными рудниками мистером Питри. Мужчины уже успели подружиться: Оуэн считал, что мистер Питри прекрасно разбирается в своем деле, а управляющий искренне симпатизировал молодому человеку. Норт и Флеш Сэвори расспрашивали людей, знавших Нору Пелфорт, пытаясь отыскать хоть ненадежную улику, еле видный след, способный привести их к убийце. Какая жалость, что невиновность Беннета очевидна! Такой отвратительный тип!
Кэролайн заподозрила также, что Норт и Флеш пытались разыскать мальчишку, передавшего горничной Тимми записку, в которой говорилось о свидании Кэролайн с любовником. Сэр Рафаэл Карстейрс присоединился к ним, и Кэролайн не сомневалась, что все трое в конце концов решат отправиться в Гунбелл, где в гостинице миссис Фрили подавали великолепный эль.
Кэролайн поднялась на третий этаж восточного крыла. Там царила какая-то неестественная, потусторонняя тишина, от которой по спине пробегал озноб. Казалось, вот-вот неизвестно откуда появится привидение, злой дух безумца, обитавшего некогда в Маунт Хок. В воздухе плясали мириады пылинок, сверкающих в тонких лучах солнечного света, проникающего сквозь щели в ставнях и дыры в старых занавесях. По всему видно, здесь давно никто не бывал.
Кэролайн, чихнув, открыла дверь в очередную комнату, находившуюся в самом конце длинного коридора. Это оказалась не спальня, а нечто вроде кладовой. Тяжелые деревянные ставни надежно закрывали узкие окна. Кэролайн распахнула их, и комнату залил яркий свет. У стен были сложены очень ветхие деревянные ящики и несколько картин. Кэролайн вытянула одну и отступила. Это был стилизованный портрет женщины, написанный вначале прошлого века. Женщина выглядела очень молодой и красивой — темные волосы и глаза, лукавая ямочка на правой щеке. Позади стоял молодой человек, высокий, с гордой осанкой, без сомнения принадлежащий к роду Найтингейлов; большая рука покоилась на плече женщины.
Кэролайн занялась остальными картинами, поочередно рассматривая каждую. Портреты женщин.., самые ранние относятся к шестнадцатому веку… Одна дама, старше остальных, с очень тонкими губами и слишком маленькими глазками, в широких брыжах и тремя нитками жемчуга на шее, выглядела настоящей гарпией. Не хотела бы Кэролайн иметь подобную свекровь. Всего портретов оказалось около двух дюжин, и, по всей видимости, на них изображены женщины рода Найтингейлов. Скорее всего, их не зря снесли сюда, в заброшенную кладовую, и оставили на поживу пыли и плесени. Но по крайней мере хотя бы не сожгли и не уничтожили.
Кэролайн отыскала изображение дамы с высокой напудренной прической, какие носили в середине и конце прошлого века. Бабушка Норта, вне всякого сомнения. Тоже совсем молода, не старше Кэролайн. Где же его мать? Ее портрета Кэролайн не смогла найти. Но кто же виноват в этом?
И тут она поняла. Конечно, прадед Норта. Он либо велел его выбросить, либо просто отказывался заказать полотно художнику. Ведь именно он ухитрился отравить душу деда Норта своими бесконечными обличениями женщин-изменниц, которых следует держать в заточении, на положении рабынь. Прадед Норта вбил себе в голову, что король Марк похоронен именно здесь, в Маунт Хок, а не в Бретони и не в Фаун. И, учитывая его ненависть ко всему слабом полу, скорее всего, он велел снять и спрятать портреты всех дам рода Найтингейлов.
Кэролайн даже недоумевала: почему Марк, а не король Артур, которому тоже изменила жена, прекрасная Джиневра? В конце концов и в том и в другом случае всему виной женское вероломство.
Кэролайн, тряхнув головой, попыталась отогнать грустные мысли. Предки Норта наверняка были сумасшедшими, в своем безумии не слышали голоса разума. Она снова повернулась к портретам: почти все требовали реставрации, если не считать двух, самых поздних.
Кэролайн вытерла руки о юбку. Глаза ее воинственно блеснули. Пусть они вечно горят в аду, эти давно умершие мужчины Найтингейлов! Она сумела подхватить оба портрета, отнести в свою спальню и, не успев отдышаться, дернула за ленту сонетки. И только потом сплясала веселую джигу, посылая в воздух клубы пыли, осевшей на грязном платье. Норт изумленно смотрел на жену, измазанную с головы до ног так, что даже на щеках виднелись подозрительные пятна, а руки вообще посерели от пыли. Зато она улыбалась. Улыбалась ему.
— Пойдемте, милорд, — попросила она. — Идите сюда. У меня для вас сюрприз. — Только сейчас Норт сообразил, что остальные шестеро обитателей Маунт Хок, относящихся к прекрасной половине человечества, столпились за спиной Кэролайн. Все они выглядели взволнованными, окрыленными и, если Норт не ошибался, немного испуганными. Чего они боятся? Или кого? Немного в стороне стояли Полгрейн, Триджигл и Кум, с таким видом, словно готовы были немедленно потащить кое-кого на аутодафе. Норт немедленно представил себе, с какой радостью все трое поджигают сложенный для костра хворост.
— Ты выглядишь настоящей уличной оборванкой, — заметил он Кэролайн вслух. — Чем ты занималась все это время?
Кэролайн, расплывшись в широкой улыбке, безмолвно показала на стену. Норт поднял глаза и понял, что не сможет отвернуться. Горло сжало непонятной судорогой. Рядом с портретом прадеда висел еще один, на котором тоже был изображен его прадед, только на этот раз вместе со своей молодой невестой. Оба выглядели юными, веселыми и головокружительно счастливыми, особенно прадед, полный надежд на будущее и гордившийся прелестной женой.
Норт перевел глаза на третий портрет — изображение бабки, совсем еще девочки, написанный, вероятно, сразу же после свадьбы. Красавица, так и искрящаяся лукавым юмором. Казалось, она вот-вот разразится смехом. И светилась счастьем. Ни тени сомнения в прекрасных глазах, ни намека на то, что ожидает впереди! И Норту неожиданно мучительно захотелось увидеть мать, ее давно забытое лицо, попытаться вспомнить… Но ее портрета здесь не было, только отца, старого мрачного человека, с темными узкими глазами, горевшими гневом и горечью, и Норт быстро отвернулся.
— Где ты нашла это? — тихо спросил он.
— Я успела побывать во всех комнатах третьего этажа в восточном крыле. Там в кладовой не меньше двух дюжин женских портретов, причем самый ранний относится ко времени царствования Елизаветы. Большинство из них в ужасном состоянии, но, надеюсь, их можно отреставрировать.