Он принялся раздеваться, и с минуту Бланш просто смотрела на него. Потом ее охватила боль, и она шепотом спросила:
— Ты сказал Грэлэму, что я с охотой приняла тебя в свою постель?
— Да, — на мгновение Гай прервал свое занятие и устремил на нее внимательный взгляд. — Это так странно. Грэлэм до сих пор считает тебя скромной и покорной. То, что тебе удавалось морочить его так долго, меня изумляет. — Гай от всего сердца рассмеялся. — Я уверил его, что в постели ты настоящая женщина.
— Ты не хочешь меня, — сказала Бланш, в то время как ее глаза против воли следили за тем, как рыцарь сбрасывает одну часть одежды за другой, обнажая тело. — Тебе нужна эта маленькая замарашка. Ты ведь знаешь, что Грэлэму она ни к чему! Черт возьми, тебе это хорошо известно!
Обнаженный, он теперь стоял перед ней во всей своей.
— Грэлэм желает ее, — ответил Гай тихо, — только пока еще не понимает этого. А когда ты, миледи, покинешь Вулфтон, он очень быстро разберется в своих чувствах. Тебе нравится мое тело, Бланш? Ты искала на нем шрам возле паха, прежде чем уснула. Грэлэм ведь много крупнее меня. Я удивлен, что ты не узнала меня прошлой ночью, на этот раз ты была пьяна желанием, а не вином.
— Я была дурой, — сказала Бланш тупо.
Гаю не понравилось обреченное и покорное выражение ее глаз.
— Похоже на то, — ответил он спокойно и холодно, опускаясь на сено рядом с ней, — но ты получила меня, Бланш. Как ты думаешь, я хороший любовник?
— Я думаю, ты мерзкий, наглый сукин сын.
Он улыбнулся и прижал ее спиной к сену.
— А ты кипящая желаниями маленькая ведьмочка. Знаешь это? Иди сюда, Бланш, и скажи, что ты ко мне неравнодушна или не более равнодушна, чем я к тебе.
Рыцарь страстно поцеловал ее, и его рука скользнула вниз по нежному животу. Он ощутил, как волна наслаждения прошла по телу Бланш, как рябь по воде. И тело ее изогнулось так, что бедра поднялись ему навстречу.
— Да, — прошептал Гай, — совсем не равнодушна. Ты прекрасное приобретение, любовь моя. И я легко заставлю тебя забыть и Грэлэма, и Вулфтон.
— Можешь притворяться сколько угодно, что довольна, — сказал Грэлэм, пронзительно глядя на жену. Кассия улыбалась ему бледной улыбкой.
— Мне будет недоставать Гая, — ответила она, — этот человек был так добр…
— Многие мужчины добры к тебе. Даже Дриё поет тебе хвалы. — Он подался ближе к ней. — Ты и купца развлекла в постели?
— Вам известно, что это и ваша постель тоже. Вы говорите так, только чтобы раззадорить себя и раздуть свою неприязнь ко мне. — Кассия пожала плечами. — Конечно, вы несколько ночей не спали в своей постели, и потому сомневаетесь. Разве это не правда?
При звуке его низкого смеха у Кассии пробежал мороз по коже, и руки ее покрылись пупырышками, как от холода. Она тут же пожалела, что сказала это. Почему она каждый раз попадается на его удочку?
— Похоже, вы соскучились в одиночестве, миледи. Но не понимаю, как это возможно. Вы ведь еще дитя, и мужчины вам не нужны. — Грэлэм выпрямился на стуле, сложив руки на груди. — Представляю, как в эту минуту Гай овладевает Бланш. У нее такие красивые бедра. Это вас удручает или нет?
Она покачала головой, не глядя на него.
— Кассия, неужели вы вообразили, что не нравитесь мне? Черт возьми, смотрите мне в лицо, когда я с вами говорю!
Она повиновалась.
— Да, считаю, — прошептала она. — Сначала этого не было, но потом вы изменились.
— Почему я изменился, жена моя? Только потому, что узнал, что моя прелестная невинная половина — лживая сучка.
«Неужели этому не будет конца?» — устало думала Кассия.
— Я ничем вас не уязвила, милорд. Я никогда вам не солгала.
Де Моретон выругался сквозь зубы, заметив на себе пристальный взгляд Блаунта.
— Можно мне удалиться, милорд?
Он махнул рукой, давая Кассии разрешение уйти. И долго смотрел, как его жена грациозно идет через зал, останавливаясь время от времени, чтобы поговорить с нужными ей людьми. Грэлэм чувствовал, что раздражение его растет. Он вспоминал свой сегодняшний разговор с оружейником Дрейком. Дрейк сказал ему, что, по его мнению, даже самые лучшие женщины не могут с собой справиться. Ровным, будничным тоном оружейник изрек:
— Они любят сочинять небылицы, милорд. Если леди Кассия солгала вам, то ведь она всего лишь женщина. И как она могла сказать вам правду? — Он пожал плечами и плюнул в угол своей оружейной мастерской.
— Возможно, — ответил Грэлэм, слыша свой голос будто со стороны и издали, — она и не солгала.
— Она молода, милорд. И Вулфтон очень непохож на ее родной дом в Бретани. Почему она попыталась бежать от вас? Почему вернулась? Почему, милорд, любая женщина ведет себя так, что у нас, мужчин, голова идет кругом?
Дрейк взял латы и принялся методично стучать молотком по металлическим креплениям.
— Вам лучше забыть обо всем этом. Принимайте свою леди такой, как она есть.
Грэлэму ничего не стоило заставить Дрейка замолчать, прервав его наглую речь, но ему хотелось дослушать до конца.
Старый хрыч прожил много лет и знал многих женщин. И принимал лживость и двоедушие Кассии как должное. Черт бы ее побрал, решил Грэлэм, опрокидывая в глотку остаток вина.
— Так-так, милорд, — герцог Корнуоллский с одобрением оглядывал преобразившийся большой зал замка Вулфтон, — вижу, здесь многое изменилось к лучшему. Даже ковер появился.
Он повернулся к Кассии с довольной улыбкой.
— Вы сделали невозможное, миледи. Похоже, что вы приручили этого дикаря. Даже подушки на стульях. Что ж, лорд Грэлэм, ты мудро выбрал жену.
Грэлэм в ответ проворчал что-то, а Кассия потупила голову.
Она почувствовала, как костистые пальцы герцога приподняли ее головку за подбородок, и медленно подняла на него глаза.
— А вы, миледи, вижу, тоже не прогадали от этого брака. На ваших тонких изящных косточках уже наросло немножко мяса. Пока еще не ждете младенца?
Кассия, не смевшая опустить глаза под цепким, пронизывающим взглядом герцога, только покачала головой.
— Вы должны об этом позаботиться, милорд, — сказал герцог и похлопал Кассию по щеке. Он медленно повернулся и позвал:
— Сэр Уолтер! Поди сюда и познакомься со своим новым лордом!
Кассия наблюдала, как высокий сухопарый рыцарь шагнул вперед. Он был хорошо одет, и если ее не обманул слух, то слова, которые он произносил, приветствуя ее мужа, выражали его полное уважение лорду Вулфтона. Но было в нем нечто такое, что сразу вызвало у Кассии недоверие и антипатию. Когда наконец рыцарь повернулся к ней, она поняла, что причиной тому были его глаза. Темно-синие, холодные и жесткие, они не выражали никаких чувств.