— Лучшее вино, которое я когда-либо пробовала, — улыбнулась она хозяину.
Найт выглядел исключительно красивым в черном вечернем костюме. С того самого момента, как она увидела Найта в спальне, она впервые осознала, что перед ней мужчина, и чрезвычайно привлекательный. Главное, что Лили никак не могла забыть этот эпизод и с этого момента не могла считать его всего лишь дядей детей, их защитником и опекуном.
— Мой отец был большим ценителем вин, — пояснил Найт. — И передал мне частицу своих знаний. Я рад, что вам понравился мой выбор. Кстати, вы сегодня прелестны.
— Спасибо, — смущенно, недоверчиво пролепетала Лили.
И при этом совсем не притворялась. В словах не было игры, и Найт вновь поразился, какой изысканно восхитительной она должна казаться любому мужчине. Сама же Лили посчитала, что ей просто льстят, желая успокоить. Эта мысль почему-то приводила Найта в замешательство. Говоря по правде, при виде входившей в комнату Лили его охватило неизменное возбуждение, смешанное с желанием. Платье ее по лондонским стандартам было совсем скромным, но нежный персиковый цвет придавал коже мягкое свечение, волосы казались еще более блестящими, и Найту стоило лишь взглянуть на нее, чтобы все тело конвульсивно сжалось.
— Вы, кажется, не собираетесь носить траур по Трису, — резко заметил он. Лили побледнела, но сдержанно, спокойно ответила:
— Нет. Не было времени, и не стоило тратить деньги, которых у нас и так мало.
Подбородок упрямо поднялся — единственный признак неповиновения… или вызова?
— Простите, — поспешно извинился Найт. — Это, в сущности, не мое дело. Но вернемся к нашему Тео. Великолепный наездник! Ему необходима более резвая лошадь, чем бедный старый Бруно. Думаю, Викет как раз подойдет ему.
— Найт, пожалуйста, вы не должны давать ему одного из лучших коней. В самом деле…
— Помолчите, Лили, и попробуйте лучше жареную треску в устричном соусе. Помните, я всегда делаю, что мне заблагорассудится… Ну а из «Таттерсолз» … да, кстати, Тео превосходно разбирается в лошадях — мы сразу отправились к переплетчику. Лично я был за то, чтобы бросить эту обветшавшую рухлядь в Темзу, но Тео… у Тео начался очередной приступ угрызений совести.
— Денег у него хватило?
Найт было решил солгать, но не смог. Тео совсем не мог врать и, конечно, проговорится Лили.
— Нет, — небрежно бросил он, — и тут началось самое интересное.
Он помедлил, вспоминая, как мгновенно изменилось лицо мальчика. Любой мог, конечно, прочесть на нем досаду, огорчение, но все затмевал страх — смертельный страх, и это потрясло Найта, как ни одна неприятность за всю его сознательную жизнь.
Мальчик глубоко вздохнул и заявил добродушному мистеру Миллигану:
— Сэр, у меня с собой всего пять шиллингов. Могу я заплатить остальное на следующей неделе?
Если мистер Миллиган и удивился отсутствию денег у мальчика, явившегося вместе с чрезвычайно богатым пэром королевства, он ничем не показал этого.
— У моей матери не очень много…
— Тео!
Тихий, но твердый голос Найта заставил мальчика немедленно замолчать.
— Я хотел кое-что предложить тебе. Сейчас мы оставим книгу у мистера Миллигана, поедем в Гайд-парк и все обсудим. Если решишь принять это предложение, обещаю, что богатым не станешь, но в деньгах нуждаться не будешь.
— О, сэр, я сделаю все….
Найт подцепил на вилку большой кусок куропатки в хлебном соусе, одно из своих любимых блюд, и широко улыбнулся Лили.
— На следующей неделе Тео вернет мне долг в пять шиллингов из жалованья, не сомневайтесь. Он, моя дорогая Лили, отныне мой библиотекарь и библиограф. Библиотека в крайне запущенном состоянии. Трамп поможет ему, если понадобится. Тео будет работать не больше двух часов в день, пять дней в неделю.
— Но…
Найт повелительно вытянул руку:
— Это касается только меня и Тео, Лили. Я не собираюсь изводить его тяжелой работой и доводить до изнеможения. Поэтому помолчите. Здесь вы не судья. Лучше попробуйте жареной трески. Одно из лучших произведений Катберта.
Лили послушно начала есть. Найт исподтишка наблюдал за ней, замечая, как трепещут мышцы на шее, когда она глотает, как остаются на губах капли вина, когда она подносит к губам бокал из тонкого хрусталя, и, немного помедлив, резко спросил:
— Почему вы плакали? — Лили вскинула глаза. — Почему? — повторил он.
Лили попыталась принять печальный вид, но усомнилась, что ей это удалось. Возможно, она выглядит попросту жалкой дурочкой.
— Вы были великолепны. Я не могла вынести такого великодушия…
— Интересно! Значит, по-вашему, я должен жестоко обращаться с вами и детьми? Угрожать выпороть Сэма? Отрезать волосы Лоры Бет? Может, тогда вы засмеетесь вместо того, чтобы рыдать?
Лили против воли расхохоталась:
— Какой вздор! Я ничего подобного не имела в виду. Просто все это так неожиданно! И гораздо больше того, чем мы заслуживаем.
— И все сразу свалилось на ваши головы, правда?
— Да. Жаль, что я промочила слезами ваш галстук.
— Вы прощены. И вот еще что. Мальчикам необходим наставник. Я решил записать их в Итон не раньше следующего семестра. Тот гувернер, о котором я говорю, — третий сын священника в моем приходе, младший брат Тилни Джонса. Он только что закончил Оксфорд и несколько месяцев будет свободен. Он сможет гулять и заниматься гимнастикой с мальчиками. Тео, насколько я заметил сегодня, слишком бледен и, когда он не со мной…
— Вы решили?
Найт прервал цветистый монолог и удивленно взглянул на прелестную собеседницу. Она тоже была бледной, но не от недостатка свежего воздуха, а от гнева на столь высокомерное своеволие. Помедлив, он продолжал мягко, со спокойствием человека, привыкшего к повиновению, строя при этом фразы с легкостью опытного дипломата.
— Собственно говоря, если вы одобрите наставника, он сможет прийти уже в следующий понедельник. Если же нет, мы просто забудем об атом. Кроме того, необходимо переделать второй этаж, чтобы у детей была своя детская. Только не упоминайте этого позорного слова в присутствии мальчиков. Но им нужны свои комнаты, где они могли бы делать, что пожелают. Мы поговорим с архитектором и…
— Почему вы делаете все это? Я не понимаю. Он увидел, как она смущена, и сообразил, в чем дело. Собственно говоря, его удивление по поводу собственного поведения было куда более сильным.
— Я не Уродина Арнольд, Лили, — тихо сказал Найт, — и не собираюсь совратить вас прямо на лестнице. Кроме того, у меня нет намерений заручиться вашей благосклонностью в постели только на том основании, что я проявил милосердие к детям Триса.
— Но почему?
— Знаете, по правде говоря, я сам не имею ни малейшего понятия. Ну а теперь хотите десерт? Может, сливовый пудинг? — Лили медленно покачала головой. — Тогда перейдем в гостиную. Я бы попросил вас поиграть для меня, если можно. Вы ведь играете, не так ли?