— Надеюсь, ты сейчас думаешь о всех тех неприличных вещах, которые я проделаю с тобой, как только смогу избавиться от гостей и домочадцев?
— Нет.
Найт сумел каким-то образом придать лицу весьма правдоподобное выражение оскорбленной невинности:
— А я ожидал, что после свадьбы ты станешь сговорчивее. Нет, ты жестоко разочаровала меня, Лили!
— Ну хорошо. Да.
— Что именно да?
— Я думала….
Она внезапно замолчала и, поднявшись на цыпочки, шепнула мужу на ухо:
— По правде говоря, милорд, я думала о тех неприличных вещах, которые собиралась проделать с вами.
Найт от неожиданности отскочил и, не удержавшие, фыркнул прямо в бокал с шампанским. Но тут непрошенное воображение нарисовало соблазнительную картину: Лили распласталась на нем, припав ртом к животу, тогда как руки, лаская, гладя, медленно скользят вниз, прокладывая дорожку губам…. Найт едва не застонал вслух.
— Не надо, — только и смог пробормотать он.
Лили насмешливо склонила голову набок:
— А мне кажется, это только справедливо. Неужели и я не могу хоть иногда вести себя совершенно непристойным образом?
Найт, ничего не ответив, поспешно сел, скрестив ноги, и, глядя на жену, поднес к губам бокал с шампанским, делая вид, что внимательно наблюдает за Сэмом, целиком поглощенным вторым куском свадебного торта.
Его жена. Почему-то сочетание этих слов нравилось ему все больше. Даже несмотря на то, что ему всего двадцать семь. Даже несмотря на то, что его старшему сыну уже девять. Даже, несмотря…
— Странно, но почему-то я никогда не видел столь дурацкой улыбки на твоем лице, мальчик мои, — заметил епископ, усаживаясь рядом и, видя, что его слова не возымели никакого действия, продолжал, без всякого зазрения совести искажая истину:
— Отец гордился бы тобой. Твоя жена прелестная женщина, и к тому же добра и умна.
— Мой отец, — объявил Найт, глядя прямо в старческие слезящиеся глаза епископа, — отправил бы меня первым же кораблем в Африку в надежде, что я либо приду в себя, либо так и сгнию там. Вы же знаете, он не отличался терпением во всем, что касалось прекрасного пола или странных прихотей мужчин.
— Твой отец ошибался, — покачал головой епископ. — Правда, он был настолько интересным собеседником и обладал таким необычным чувством юмора, что друзья и даже недруги вряд ли замечали в нем хоть какие-то недостатки. Странно и то, что ты унаследовал эти его черты, хотя он проводил с тобой едва ли две недели в год.
— Ну что ж, думаю, сейчас он смеется надо мной, а может, рыдает или что там еще проделывает блаженной памяти родитель, когда единственный сын пренебрегает его советами. Он был очень похож на лорда Честерфилда и вечно писал мне письма, напичканные философскими сентенциями.
— Теперь это уже неважно. Повторяю, мой мальчик, твоя жена прекрасная женщина. Ну а теперь я должен увести нашего дорогого Сент-Джона — если заметил, он все это время глазеет на нее, словно на священную реликвию или сливовый торт. Впрочем, он вполне добропорядочный малый.
— Знаю, — вздохнул Найт. — Многие мужчины смотрят на нее с такой же неизменной преданностью. Ничего тут не поделаешь. Правда, Лили, благослови ее Господь, редко замечает подобные вещи.
— Так значит, ты не ревнивый муж?
— Еще не понял, — задумчиво ответил Найт, наблюдая, как мистер Сент-Джон — грузный представительный джентльмен, достаточно старый, чтобы быть отцом Лили, гладит ее ладонь, потом запястье, потом локоть. На этом он остановился. По всему видно, малый высоко ценил собственную шкуру.
Но тут Лора Бет дернула Найта за брюки.
— Папа! — воскликнула она, обласкав его сияющей улыбкой.
— Где Царица Екатерина? — спросил он, пытаясь одолеть внезапно застрявший в горле комок.
— У нее нет нарядного платья, такого, чтобы можно было пойти на свадьбу мамы. Я велела ей остаться в постели.
— Мне следовало бы подумать об этом. Пойдем, пуговка, покажем епископу Морли, что и мы умеем вести разумные и мудрые беседы.
— Не люблю черный цвет, — объявила малышка, поспешно сунув палец в рот.
«Брачная ночь, несомненно, должна запомниться навсегда», — думал Найт, наблюдая, как Лили говорит с каждым слугой по очереди. Эту ночь Лили запомнит во всех подробностях, и .эти воспоминания вызовут на ее лице улыбку даже через пятьдесят лет.
Найт подошел к большим фигурным окнам огромной парадной столовой и посмотрел на небо. Похоже, сильно похолодало, на небе собираются грозовые тучи, видно, скоро пойдет дождь. Обернувшись, он заметил, что Лили наблюдает за ним. И застенчиво улыбается при этом. Найт улыбнулся в ответ, подумав, что отныне она каждую ночь будет ложиться в его постель и каждое утро просыпаться вместе с ним.
Ровно в шесть вечера Найт пожелал спокойной ночи детям и направился вниз, в маленькую столовую, где он и Лили собирались поужинать вдвоем. Милый Джон, благослови его Господь, пообещал развлекать детей, пока не придет время отправляться в постель, а поистине святая миссис Крамп стала на этот вечер лучшим другом Лоры Бет.
«Теперь, Лили, — подумал он, — настала твоя очередь. И моя».
— Как ты ухитрилась стать еще прекраснее, чем всего час назад? Конечно, вопрос этот метафизический и, по всей видимости, ответа не имеет.
Найт поднял бокал с шампанским:
— За вас, виконтесса Каслроз, миледи Каслроз, моя госпожа, моя жена, спутница жизни…
— Хватит, хватит, это уж слишком!
Лили быстро коснулась тонким хрустальным бокалом бокала мужа:
— За нас, — провозгласила она широко улыбаясь. — Странно, конечно, — продолжала она, — но я никогда не думала, что стану виконтессой или «миледи». Видишь ли, у нас совсем не было денег, особенно после того, как мы с отцом покинули Англию, а мне всегда говорили, что джентльмены женятся только на девушках с солидным приданым.
— У тебя есть нечто получше денег. Лили, и это сокровище не купить ни за какие деньги.
— Неужели? И что же это такое, скажи пожалуйста?
Найт улыбнулся и просто ответил:
— Ты принесла мне в дар не только себя, но и семью. Согласись, это бесценное приданое, Лили не совсем понимала, шутит Найт или вполне серьезен. Похоже, он не лгал, хотя она не настолько хорошо знала его, чтобы сказать наверняка.
— Ты прав, они замечательные дети.
— А ты нет?
— Я самая обыкновенная женщина, Найт.
— Пожалуйста, не смей говорить о моей жене, как о самой обыкновенной женщине! Боже, как я рад, что все кончилось! Надеюсь, ты сможешь признать, что чувствуешь облегчение, оттого что стала моей женой?