При этом Джулиана заметила:
– Но если ты этого так и не узнаешь, Джерваль побьет тебя!
– Я никогда не думала о другом мужчине, – тихо проговорила Джулиана. – Ведь именно ты научил меня, как держать сокола на руке, помнишь? – Она погладила его руку, и это возбудило Джерваля.
Джерваль вспомнил, как учил совсем юную Джулиану держать сокола так, чтобы не спугнуть его, а потом во время охоты они отпустили своих соколов на волю. Тогда был очень теплый день, и он поцеловал Джулиану в губы.
– Помню, – ответил Джерваль, думая сейчас только о Чандре и нестерпимо желая ее. С каждым днем ему было все труднее и труднее засыпать рядом с ней. Чтобы как-то унять невыносимое напряжение в паху, он выливал на себя несколько ведер ледяной воды. Отдернув руку, Джерваль увидел, как покраснела Джулиана.
– Ты не можешь больше питать ко мне никаких чувств. Я женат.
– На невоспитанной неряхе!
– Мне незачем напоминать тебе, Джулиана, что Чандра – истинная леди.
Опустив глаза и разведя руками так, как делала ее тетка, она сказала:
– Это слова твоей матери. Но Чандра отказалась учиться ткать. А вчера швырнула прялкой в слугу, а затем стала топтать ее ногами.
– Да, я все это знаю.
Вчера вечером мать сказала ему: “Может быть, рождение ребенка остепенит ее?”
– Джерваль, – прошептала Джулиана, – ты же понимаешь, ей все чуждо здесь. Позволь мне доставить тебе удовольствие… в котором она отказывает тебе.
– Джулиана, не смей предлагать себя никому, кроме супруга. Уже поздно. Увидимся утром. – С этими словами он ушел. Поднимаясь по лестнице, Джерваль размышлял, почему Бог, безгранично мудрый, сделал так, что у мужчин потребностей и желаний гораздо больше, чем у женщин.
– Послушай, она готова убить Джулиану за ее насмешки.
Услышав слова своей няньки Альмы, Джерваль обернулся. Он всегда верил ее предсказаниям.
– Она как птица в клетке, Альма, – сказал он, – и очень несчастна.
– Да, и она не самая любезная из жен.
– Так что же мне делать? – спросил он. – Бить или морить голодом?
– Твоя жена, – спокойно продолжала Альма, – все еще никак не поймет, что она женщина.
– Ты же провидица. Альма. Что мне делать?
– Я все думаю, может ли измениться девушка, если не чувствует ничего, кроме внутреннего страха, который все более отдаляет ее от тебя.
– Хватит болтать. Альма, скажи, что я должен сделать?
– Ваша первая брачная ночь не удалась, и меня удивляет, что такой влюбленный мужчина повел себя как дурак! – Она заметила, что Джерваль покраснел. – Не знаю, что случилось, но вижу в ее глазах страх, а в твоих – страсть.
– Откуда ты все это знаешь?
Альма усмехнулась:
– Мэри, этот ангел, много рассказывала о твоей жене. Твоя жена охвачена страхом и даже сама не понимает этого до конца. Я хочу помочь тебе.
– Никто не может мне помочь, даже такая колдунья, как ты.
– Ты ведь воин, а не жалкий глупец, который быстро сдается. – Альма полезла в карман и вытащила небольшой флакон. – Здесь довольно значительная доза опиума – это зелье с Востока – и корень мандрагоры.
– Что с этим делать?
– Терпение, терпение. – Альма встряхнула флакон. – Опиум рассеивает страхи и сомнения, и делает это гораздо лучше, чем вино. На следующий день даже голова не болит.
Она подала ему флакон.
– Но учти, если ты дашь жене опиум, это не сделает ее страстной, а лишь заставит ее… уступить тебе. Вреда это не принесет, но действие рассчитано на одну ночь.
– Но если она чувствует ко мне только ненависть, чем поможет это средство?
– Ничем, ведь это не волшебное зелье.
– Это безумие. Альма. Я не могу давать жене какое-то мерзкое лекарство!
– Почему? – невозмутимо спросила старуха. – Тогда ты хотя бы узнаешь, холодна ли твоя гордячка-жена, или в ней полыхает огонь.
– Она холодна, и страх перед мужчинами сделал ее такой. Мне непонятно одно: зачем ей подражать мужчинам, если она презирает их? Но я уверен: зелье не поможет.
Альма пожала плечами:
– Ты что, боишься узнать правду?
Джерваль отошел от няньки, припоминая ту ночь, когда была гроза. Чандра тогда проспала в его объятиях, дрожа от холода, а утром страх заставил ее убежать от него.
– Какой же я дурак, что до сих пор слушаю тебя! – воскликнул он.
– Если ты дашь ей зелье и станешь заниматься с ней любовью, она все будет помнить на следующий день.
– Чтобы спать с женой, мужу незачем прибегать к зелью.
– Леди Чандра не обычная жена. Но если не хочешь… – И она сунула флакон в карман.
– Это точно не причинит ей вреда?
Альма покачала головой:
– Нет. Высыпь порошок в вино, она ничего не почувствует, но лекарство подействует на нее через пятнадцать минут. – Заметив его замешательство, она добавила: – Не волнуйся, сейчас у нее нет “плохих дней”.
– Я подумаю, – сказал Джерваль, взяв флакон.
– Да, – сказала она, – подумай.
* * *
– А где Чандра? – спросил Джерваль у матери, пообедав.
– Откуда мне знать?
Положив вилку на стол, лорд Хью сказал:
– Представь себе, она дерзко заявила мне, что я слишком полный! Чандра утверждает, что у ее отца нет лишнего веса и что мне следовало бы тоже тренироваться вместе со всеми и похудеть.
– Ты же знаешь, отец, что Чандра говорит всегда прямо, – сказал Джерваль, усмехнувшись, – но отчасти она права!
– Твоя жена не смеет говорить с твоим отцом подобным образом! Ведь он не виноват, что страдает подагрой.
– Чандра говорит то, что думает, мама. – Наклонившись к отцу, Джерваль ткнул пальцем в его огромный живот. – Приходи сегодня на поле для турниров и помаши мечом. Если ты сбросишь немного веса, никто, включая меня, не сможет превзойти тебя.
Лорд Хью задумался.
– Пожалуй, приду, – ответил он, – и покажу вам, молодым глупцам, почем фунт лиха. Да, надо тряхнуть стариной.
– Хью! Невестка оскорбила тебя!
– Оставь, жена, – сказал он, поднимаясь, – Джерваль утихомирит Чандру. Пошли, Джерваль, а то будет поздно.
Джерваль подмигнул матери:
– Не беспокойся, я посмотрю, чтобы он не переусердствовал.
За ужином все превозносили мастерство, которое показал лорд Хью на поле для турниров. Тот был горд, хотя и выглядел больным. Мальтон хвалил лорда Хью при каждом удобном случае. Все это крайне раздражало леди Эйвисию. Марк удивился, заметив, что лорд Хью отказался от конфеты, перехватив укоризненный взгляд Мэри.