— Я ничего не почувствовал. — Дайнуолд придвинулся к ней поближе. Его пальцы скользнули по спине Филиппы вниз. — Никакой нижней рубашки? Никаких претензий на скромность?
Филиппа вспыхнула как порох — в конце концов, она была истинной дочерью своего отца — и, извернувшись как змея, потянулась к кинжалу, но пальцы Дайнуолда мгновенно обхватили ее запятье, сжав его так, что рука девушки побелела.
— Неужели ты осмелишься поднять на меня оружие?
Опять она сначала действует, а потом думает! И вот теперь его гнев падет на ее голову…
— Так осмелишься или нет?
В его тоне не чувствовалось ни ярости, ни раздражения. Удивительно, но, казалось, ситуация его забавляет, и Филиппа вздохнула спокойнее. Дайнуолд слегка ослабил хватку и прижал ее руку к своему бедру. Она недоуменно посмотрела ему в лицо, но не шевельнулась.
— Я решил сделать тебе заманчивое предложение. Филиппа не сомневалась, что оно вряд ли ее обрадует.
— Молчишь? Просто не верится. — Дайнуолд секунду помедлил, вопросительно подняв бровь.
Филиппа по-прежнему не отвечала.
— Ты сказала, что лорд Генри не станет платить за тебя выкуп. Ты также отказалась сообщить имя своего столь нежеланного жениха и не захотела назвать кузена. Очень хорошо. Если за тебя нельзя получить необходимых мне шиллингов и пенсов, то по крайней мере ты можешь телом отплатить за мое гостеприимство. Сомневаюсь, конечно, но, возможно, ты сгодишься для этой цели. Хотя бы на время.
Она была права: ничего хорошего это предложение ей не сулило.
— Ты не довольна?
Мужчина, который позволяет детям, собакам и цыпленку ходить за ним по пятам, не может быть настолько плохим, подумала Филиппа, но так и не нашлась что ответить.
— Ты обхватишь своими белыми ногами мои бока; они у тебя такие длинные, что, возможно, дважды обернутся вокруг моего тела. А потом ты расстанешься со своей девственностью. Разве это не обещает огромного наслаждения?
— Честно говоря, нет, — медленно проговорила Филиппа, оглядывая шумный зал, где мужчины и женщины ужинали, болтали и смеялись.
— Как это — «нет»?
Филиппа взяла левой рукой крылышко каплуна и задумчиво откусила кусочек. Нельзя, чтобы Дайнуолд увидел, как он напугал ее и лишил уверенности в себе. Обхватить ногами его бока? Расстаться с… Филиппе хотелось закричать от ужаса и возмущения, но вместо этого она принялась сосредоточенно жевать сочное мясо. Дайнуолда так удивило полнейшее равнодушие девушки, что он выпустил ее запястье. Филиппа встряхнула рукой, чтобы восстановить кровообращение, потянулась за другим куском и окунула его в имбирно-коричный соус.
Дайнуолд смотрел на ее профиль. Несколько прядей выбилось из ее косы, которая толщиной не уступала ноге Эдмунда.
Наконец она вновь повернулась к нему и опустила пальцы в стоящую между ними на столе небольшую деревянную чашу с водой.
— Очень хороший каплун. Я люблю имбирь. Да, мой отец действительно не станет платить денег. Опять я ляпнула, не подумав: ведь могла бы соврать и сказать обратное.
— Это точно. Итак, ваше решение, леди?
— Я не хочу быть твоей любовницей, как, впрочем, и любовницей любого другого мужчины.
— Не тебе решать. Ты всего лишь женщина.
— Этой «болезнью» страдает половина живущих на Земле.
— Неужели обязательно все время спорить, ворчать, браниться или задавать мне разные дурацкие и никому не нужные вопросы? Ты что, хочешь разозлить меня до такой степени, что я вынужден буду приложить свой кинжал к твоей белой шейке?
— Нет, но…
— Прикуси язык! Я хочу знать имя твоего нареченного, и как можно скорее. Я даже потребую с него меньший выкуп, если он согласится немедленно забрать тебя.
— Нет!!!
Дайнуолд схватил ее косу и намотал себе на руку, вынуждая Филиппу наклониться поближе.
— Послушай, девка…
— Меня зовут Филиппа де…
— Да будь ты хоть королевой Франции!.. Все равно тебе придется исполнять мои приказы. Итак, имя этого несчастного?
Филиппа вздрогнула. Она чувствовала в его дыхании запах эля, ощущала тепло около виска. Его глаза стали темней, золотистые искорки в них более заметными.
— Не скажу.
— Скажешь, будь уверена. Ты начисто лишена приличествующих юной девушке послушания и мягкости. Как я уже говорил, тебя надо воспитывать и воспитывать, и я начну урок прямо сейчас. — Дайнуолд мрачно посмотрел на нее. — Сними платье и танцуй для моих людей!
Филиппа негодующе уставилась на Дайнуолда:
— Твой священник этого не одобрит. Дайнуолд опешил:
— Точно! Отец Крамдл подпрыгнет до небес.
— Ладно! Если уж я должна выбирать, стать твоей любовницей или сказать имя того ужасного человека, за которого меня хотят выдать замуж, и если ты собираешься потребовать с этого старика выкуп и заставить меня до конца жизни выносить его присутствие, мой ответ очевиден. Я буду твоей любовницей до тех пор, пока тебе не надоест.
Дайнуолду потребовалось несколько минут, чтобы осознать услышанное. Вот это поворот! Он с трудом скрыл удивление. Неужели ее нареченный так отвратителен? Или эта девица начисто лишена женской деликатности? Нет, она просто играла с ним: сначала сказала «нет», а потом быстро поменяла свои песни.
— А вообще-то я могу отдать тебя на потеху своим стражникам, — продолжил он задумчиво. — Ты не в моем вкусе: у тебя слишком широкая кость и ноги длинные, как у мужчины. Интересно, а размер стопы у тебя тоже мужской?
Филиппа испугалась: она не понимала этого человека. Лорд Генри на его месте от гнева уже давно орал бы так, что только стены сотрясались; Дайнуолд же спокойно произносил вслух ужасные вещи, от которых у нее голова шла кругом. Она не желала танцевать голой на столе, ей не хотелось, чтобы отца Крамдла хватил удар, и вовсе не улыбалось быть чьей-то любовницей и тем более служить кому-то потехой… От уверенности, с которой Филиппа держалась в начале словесной пикировки с Дайнуолдом, не осталось и следа. То, что этот мужчина не пинает ногами детей, собак и цыплят, вовсе не означает, что у него несомненно благородная натура. Сейчас-то он показал свою истинную сущность! Филиппа открыла рот и…
— Ты говоришь так, словно я уродина, — неожиданно для себя сказала она и сама поразилась тому, что подобное тщеславное замечание могло родиться в ее мозгу, а тем более сорваться с губ. Но оскорбления Дайнуолда сыпались одно за другим и слишком сильно ранили ее!..
— Согласен, не уродина, — неприятно рассмеялся Дайнуолд, — но тебя отнюдь нельзя назвать нежной, изящной женщиной. Ну-ка, давай посмотрим. Должно же быть что-то, что… У тебя по-настоящему красивые глаза. Такого голубого цвета я никогда не видел, он ярче, чем пятнышки на яичке малиновки. Это хоть немного удовлетворит твое самолюбие?