— Виктория, я приказываю, чтобы ты их надела.
— А я отказываюсь. — Она взяла простые золотые кольца.
— Это потому что тебе придется их вернуть? А если бы я сделал тебе подарок, ты бы согласилась? — Неужели таким способом она хотела выудить у него драгоценности? Очередная игра?
— Нет! С вашей стороны гнусно так думать! Я бы переживала, а лишний стресс мне не нужен.
— А еще у меня есть диадема. — Катеб вытащил ее из кармана.
Глаза Виктории расширились.
— Диадема? Как у настоящей принцессы?! В детстве у меня была бумажная. Мне ее сделала мама и приклеила на нее блестки. Я носила ее, пока она практически не рассыпалась. — Виктория снова спрятала руки за спину. — Правда не стоит…
Теперь в ее голосе послышалось сомнение и огромное желание. Оно показалось Катебу искренним, как и грустное выражение ее лица.
— Хотя бы примерь, — предложил он.
Виктория затаила дыхание. Протянув руку, она осторожно взяла диадему, повернулась к зеркалу и надела ее на голову. Бриллианты переливались в светлых волосах. Она улыбнулась, при этом выглядела очень красиво и была похожа на королеву.
— Диадема стоит того, чтобы мыть посуду до конца жизни, — прошептала Виктория, и, встретив в зеркале взгляд Катеба, добавила:
— Спасибо.
— А сережки?
— Не надо.
Катеб покачал головой.
— Тебя очень трудно понять.
— Я знаю. И у вас даже не возникает желания обнять меня? — засмеялась она. — Ладно. Я готова. Пойдемте праздновать ваше назначение.
Катеб смотрел на нее так, словно она сумасшедшая. «Возможно, так и есть», — подумала Виктория, осознавая, он никогда не поверит, что ослепляющие великолепием серьги мало ее интересовали. Она не знала, стоит ли их надевать на ужин. С диадемой же все было по-другому. С ней она ощущала себя настоящей принцессой, и по непонятным причинам ей казалось, будто мама где-то совсем рядом.
— Ну, как хочешь, — произнес Катеб и протянул ей руку. Виктория взяла его под локоть, и они вместе пошли в большой зал.
— К этому событию готовились неделю, — сообщила она. — Я постоянно путалась у людей под ногами — смотрела, как они ставят мебель. Все только и говорили, что о столах. Сначала попробовали расставить их большим квадратом, но не хватило места. Затем они решили поставить их в ряд. Кстати, так чтобы вы знали, во дворце столов целая куча. Я посоветовала выбрать закругленные, а во главе поставить один длинный. Так они притворились, что не слышат! Ага, я ведь всего лишь женщина. А сегодня днем вернулась и увидела, что все расставлено именно так, как я предложила.
— Значит, теперь ты этим гордишься.
Виктория засмеялась.
— Вы и представить себе не можете как! Хотите, я расскажу вам про меню?
Вместо ответа Катеб остановил на ней удивленный взгляд:
— Ты самая непредсказуемая девушка, которую я когда-либо встречал!
Внутри все сжалось, воздух внезапно потеплел. Она испытала счастье и одновременно смущение.
— Спасибо.
Побыть наедине им не удалось, повернув за угол, Виктория увидела людей, которые стояли и разговаривали. Как только появился Катеб, все стихли и начали дружно аплодировать. Виктория не знала, стоит ли ей разделять этот особенный момент с принцем, она встала в сторонке и тоже начала хлопать. Катеб взглянул на нее через плечо, но не остановился. Вместе с остальными людьми она проследовала за ним в огромный зал.
Старейшины выстроились в ряд, почти как на свадебном приеме. Принц первым их поприветствовал. Они по очереди обняли Катеба, выражая, что довольны сделанным выбором. Виктория не совсем понимала, как себя вести. Она догадывалась, что ее посадят вместе с Катебом во главе стола, но пока ее не пригласили, Виктория посчитала правильным остаться на заднем плане.
Потом, окруженная толпой, она подалась вперед. Не успев опомниться Виктория уже стояла рядом с первым старейшиной, Заидом.
Это был старый, очень маленький сгорбленный мужчина, но при этом с ясным и мудрым взглядом.
— Значит, ты и есть любовница Катеба.
Виктория не знала, что ему ответить, и поэтому всего лишь улыбнулась, надеясь, что этого будет достаточно.
— Кто-то должен осчастливить Катеба. Ты справишься с этой задачей?
— Сделаю все возможное, — пробормотала она в ответ, вспомнив о том, что Катеб уже считает дни до того, как узнает, беременна она или нет. Он ведь не стремился к общению или близости в постели.
— Этого недостаточно, — произнес старейшина. — Ты должна с энтузиазмом заявить на него права. Именно этого и хочет мужчина.
— Из ваших уст звучит так, словно он последняя крошка хлеба на обеденном столе, — выпалила Виктория, даже не подумав. — И вообще, мне кажется, он больше склонен заявлять права на других, а не наоборот.
Подобное приводит в ужас на вечеринках: все замолчали как раз в самый неподходящий момент. Ее слова эхом отозвались в огромном зале.
«И где стихийное бедствие, когда оно так нужно?» — несчастно подумала Виктория. Пожилой мужчина долго не сводил с нее изумленных глаз. Она не могла отвести от него взгляда, не могла уйти и понятия не имела, где сейчас Катеб и слышал ли он сказанное. С удачей у нее было плохо, и это означало, что он стоит рядом, готовый сорвать с нее диадему и закрыть в гареме.
Старейшина засмеялся. Он положил ладони на живот и еще долго хохотал, пока из глаз не покатились слезы. Гости снова заговорили друг с другом.
— Я все слышал о хлебе, — громко произнес Катеб. — Бесподобно. Да, с задачей ты точно справишься. — Он ей помахал. Виктория быстро прошла мимо старейшин, стараясь только улыбаться и ничего не говорить. Катеб ждал, пока она закончит.
Когда Виктория бросила на него взгляд, принц приподнял бровь. «Замечательно. Просто замечательно».
— Значит, вы все слышали? — переспросила она.
— Мне показались твои слова необычными.
— Вы, должно быть, в курсе всего разговора.
— Очевидно, да.
Катеб обнял ее за талию и повел к столу.
— Вы не сердитесь?
— Нет. Меня наконец-то сравнили с крошкой хлеба, и только теперь моя жизнь стала по-настоящему полноценной.
Она улыбнулась.
— Ты смешной. Даже странно, но мне это нравится.
— Спасибо.
Катеб отодвинул для нее стул. Садясь за стол, Виктория осознала, что в Катебе ей нравится не только чувство юмора. Ей нравилось, что он умел слушать и поступал справедливо, если не считать тех минут, когда он предполагал о ней самое плохое. Он будет хорошим руководителем. Ей нравилось… нравился он сам… Как мужчина и как друг. Она его уважала.