— Я думала, что мы будем готовить на открытом огне, поджаривая еду на палочках.
Его бровь в очередной раз изогнулась.
— И где бы мы взяли столько дров для того, чтобы разжечь костёр?
Она осмотрела лагерь. Грузовики поставили у отвесных утесов, где росло несколько жалких кустиков, ни один из которых не сгодился бы для бревён или даже палочек.
— Вы правы.
— Походные кухни более рациональны: они быстро нагреваются и риск возникновения пожара очень маленький.
— Да здесь и гореть-то нечему.
— А мы?
— Да, точно. — Виктория посмотрела на быстро работающих мужчин. — Может быть, мне следует предложить им помощь? Дворцовые повара не всякого пускают в кухню. Однажды мне разрешили вымыть ягоды. — Судя по всему, мыла она их неправильно, поскольку один из поваров пробубнил что-то себе под нос и выхватил у неё корзинку.
— Почему ты должна помогать?
— Они сотрудники, я тоже сотрудница. Предложить помощь — проявление вежливости.
— Готовить от тебя не требуется.
Разумеется. От неё ждут других услуг. Живот скрутило, но она не стала заострять на этом внимания и отогнала мысли о том, что ей придётся делить с Катебом постель. Подумает об этом позже, когда они доберутся до той таинственной деревни. А пока ей ничего не грозит.
Она посмотрела на Катеба: он гордо держал голову, на щеке был глубокий шрам. Катеб — правитель пустыни. Он может сделать с Викторией всё, что пожелает, и никто его не остановит. Так что «ничего не грозит» — достаточно относительное понятие. Она шагнула назад.
— Я никогда не жила в палатках, — сказала Виктория. — Здесь прекрасно. Жизнь в пустыне куда современнее, чем я себе представляла.
— Это не жизнь в пустыне, а практичное передвижение. Чтобы жить в пустыне, нужно стать с ней одним целым: путешествовать на верблюдах и лошадях, брать с собой только самое необходимое — раз ты что-то забыл, значит, можешь без этого обойтись. В сердце пустыни сокрыта не только красота, но и опасность.
Её взгляд опустился на шрам. Виктория слышала сплетни о том, что когда Катеб был подростком, на него напали, но подробностей она не знала и не видела смысла спрашивать — ей было неинтересно. Известной ей информации едва бы хватило на полноценное электронное письмо. Если бы она только знала, что в компании принца Катеба ей придётся провести немало времени, точно задала бы больше вопросов.
Мужчина принёс два складных стула, поставив их в тени. Правила королевского этикета Виктория знала плохо, тем не менее, прежде чем садиться самой, подождала, пока сядет принц. Когда мужчина вернулся с двумя бутылками питьевой воды, она с благодарностью взяла себе одну.
— Я выросла в Техасе, — произнесла она, скорее чтобы прервать молчание, чем из предположения, что ему может быть это интересно. — В маленьком городке между Хьюстоном и Далласом. Он ничем не похож на пустыню, хотя летом там иногда тоже стояла жара. Там не так много деревьев, поэтому на улице от солнца спрятаться негде. Помню летние проливные дожди: я кружилась и кружилась под открытым небом, правда, дождь не особо охлаждал город.
— Тебе там нравилось?
— А я ничего другого и не знала. Моего отца неделями не бывало дома, и когда он отсутствовал, мама тосковала, а я, наоборот, радовалась. Без него было спокойнее. А потом он возвращался с большими деньгами или с пустыми карманами, едва насобирав на бензин. При любом исходе она была счастлива, пока он снова не уезжал.
«Много времени прошло», — подумала Виктория с грустью. Но, несмотря на это, воспоминания о тех днях были свежи в её памяти.
— Когда она умерла?
— Когда мне исполнилось семнадцать.
Вспоминать об этом Виктория не хотела.
— Мама работала на двух работах. Днём она делала стрижки, а вечерами обслуживала посетителей в баре. Она всегда говорила о том, что мы вместе откроем салон красоты, а у меня не хватало смелости признаться, что я с нетерпением ждала своего восемнадцатилетия, чтобы поскорее уехать.
— И куда ты потом подалась?
— В Даллас. — Воспоминания вызвали у неё улыбку. — Для меня этот город оказался слишком большим. Я устроилась на работу, поступила в местный колледж — трудилась как Папа Карло. Начала с официантки в ресторане, потом были и более интересные места. Чаевые приносили мне неплохой доход, а, отучившись два года, я получила диплом младшего специалиста и устроилась в офис секретарём-референтом.
— А почему только два года?
— Вы цены на обучение видели? — Виктория пожала плечами. — На это нужно столько денег. Работать на полную ставку и учиться далеко не просто. Так я получила место в нефтяной компании.
— И у них познакомилась с Надимом?
Она слышала в его голосе осуждение.
— В итоге, да.
— А твой отец?
— Я с ним почти не общаюсь. Пару раз он приходил, чтобы попросить денег.
— И ты дала?
— Только один раз. Потом перестала. — Думать об отце она тоже не хотела. — Значит, в одном из грузовиков вряд ли окажется душевая кабина…
— Тебе придётся подождать, пока мы не приедем в деревню.
Бесподобно.
— Рискну предположить: взять удлинитель для моей плойки вы тоже не подумали.
Он пристально уставился на неё. В его карих глазах не было ни намёка на юмор, а на губах даже не появилось подобия улыбки.
— Нет.
— А вы, я смотрю, с шутками не особо дружите, правда? — спросила Виктория. Она догадывалась, что, скорее всего, ошибается и уж точно ведёт себя слишком самоуверенно.
— А ты хотела меня рассмешить?
Виктория засмеялась:
— Поосторожней на поворотах. Иначе я решу, что вам не чужды человеческие качества.
— Мне многое не чуждо, Виктория.
Он говорил, а его взгляд был сосредоточенным, невозмутимым, почти хищным.
«Нет, конечно», — подумала она. Всё это игра её воображения. Его она совсем не интересовала. Он просто заставлял расплачиваться за проступок отца. Но как только эта мысль появилась в голове, Виктория уже не могла от неё избавиться. Она постоянно ощущала присутствие Катеба рядом с собой, казалось, что даже на открытом воздухе он узурпирует пространство.
Виктория съёжилась.
— А мы всё время будем ехать на машине? — поинтересовалась она, надеясь, что, заговорив на нейтральную тему, почувствует себя лучше.
— Почти. — Катеб отвёл взгляд. — В деревню ведёт дорога. В последний день я поеду верхом. Если хочешь, можешь присоединиться. Ты ведь держишься в седле?
— Вы имеете в виду лошадей, я правильно поняла? Не верблюдов.
— Никаких верблюдов.