— Не понимаю, зачем это ему нужны мои извинения. Кит выступил вперед, чтобы ответить ей:
— Вы не оставались там, где вам было положено, миледи.
Николас едва удержался от смеха. По выражению лица сестры он догадался, что ей не очень-то понравилось такое объяснение. Если бы взгляд мог наносить какой-нибудь урон, Кит бы сейчас корчился на полу от острой боли.
Джоанна выпрямилась и отстранилась от брата.
— Я сделала то, что было необходимо, — сказала она Киту.
— Вернее, то, что ты считала необходимым, — поправил ее Николас.
Габриэль, стоявший поодаль, одобрительно кивнул при этих словах. Джоанна поняла, что он прислушивается к их разговору.
Сильно повысив голос, она сказала:
— Своим отъездом я защитила свой клан.
— Каждый из нас готов умереть, чтобы обеспечить безопасность другого, — ввернул Колум. Он улыбался Джоанне, повторяя ее же собственные слова. Значит, он скрывался в одной из комнат на галерее во время ее объяснений с Рольфом.
— И многое вы слышали? — спросила Джоанна.
— Все, — ответил Колум.
— У всех у нас — хорошие друзья! — сказал Кит. — Все мы поняли вашу пословицу о друзьях, миледи.
Джоанна вспыхнула. Николас подумал, это из-за явного обожания, которое демонстрировали своей госпоже. И Кит, и Колум выглядели так, словно готовы в любой момент преклонить перед ней колени в знак высочайшего почтения.
— Вы заставили нас возгордиться, миледи, — прошептал Колум. Его голос дрожал от избытка чувств.
Румянец Джоанны стал еще ярче. Если они будут продолжать осыпать ее похвалами, она наверняка расплачется, а они, разумеется, тут же смутятся. Нельзя доводить до этого. И она поспешила переменить тему разговора. Показав на балкон, она спросила у Кита:
— Там ведь отвесная стена от окон до земли: как, скажите Бога ради, вы сумели проникнуть сюда?
— Как, скажите, миледи, вы можете задавать мне такой вопрос? — засмеялся Кит.
— Но я задаю его, — возразила она, не видя ничего забавного. — Объясните, пожалуйста. Как вы проникли внутрь?
— Леди Джоанна, в дом можно входить не только с парадного входа.
Она покатилась со смеху. Его переливы были так чудесны, что все в Габриэле отозвалось на них. Его горло сжалось, сердце стало отстукивать неистовые удары, и чертовски трудно было перевести дыхание. Он знал, что если он не схватит ее в свои объятия как можно скорее, то сойдет с ума. Но ему хотелось уединения — если он только коснется ее, то будет уже не в состоянии остановиться…
Великий Боже, как он любил ее!
Он было направился к ней, но заставил себя задержаться. Бог свидетель, пусть сначала Джоанна поймет, через какой ад она его протащила! Ведь она отняла у него добрые двадцать лет жизни. Когда его люди догнали его и сказали, что она находится в руках барона Рольфа, душу и рассудок Габриэля охватил такой ужас, которого он никогда не знал прежде. Ему показалось, что на пути к владениям Гиллеври он умер тысячу раз. Второе подобное испытание сведет его в могилу. Только после того как он добьется от нее обещания никогда больше не бросаться в такие предприятия, они вернутся к прежним отношениям.
Габриэль попросил Мак-Кея спуститься в погреб и освободить здешнего лаэрда и наконец повернулся к Джоанне.
— Мак-Бейн ждет твоего внимания, Джоанна, — подсказал ей Николас.
Она посмотрела на мужа. Тот жестом приказал ей подойти к нему. Выражение его лица обещало суровый выговор. Но Джоанне не хотелось тратить время попусту, слушая, как он рычит и бушует, расписывая опасности, коим она себя подвергала. Все уже было кончено — вот что было важно. Да и вообще, ей хотелось бы, чтобы ее приласкали. Она отчаянно нуждалась в прикосновении своего мужа.
Единственный способ, с помощью которого она собиралась добиться желаемого, — это застать мужа врасплох и заставить его позабыть о своем негодовании.
Она сделала шаг к Габриэлю и остановилась. Она постаралась нахмуриться и скрестила руки на груди, надеясь, что теперь вид у нее недовольный.
— Джоанна! — изумленно воскликнул Габриэль.
Неуверенность, прозвучавшая в его голосе, рассмешила ее. Но она этого не показала, ведь ей хотелось смягчить его гнев, а не раздувать его.
— Да, Габриэль?
— Подите сюда.
— Одну минуту, милорд, — ответила она голосом безмятежным, как легкий летний ветерок. — Сначала мне бы хотелось задать вам один вопрос.
— Какой же?
— Вам что-нибудь говорит выражение «в самое время»?
Ему захотелось улыбнуться, но вместо этого он свирепо сверкнул глазами. Он понял, чего она добивается. Она решила заставить его почувствовать себя виноватым из-за того, что он не прибыл раньше.
Он не собирался позволить ей повернуть дело против него. Если кто-нибудь и должен извиняться, Бог свидетель, так это только его упрямая, непослушная жена. И он сказал:
— Вам понадобится вся ваша жизнь, чтобы смягчить мой гнев.
Ей не хотелось спорить. Она приблизилась к нему и спросила:
— А вам тоже потребуется вся ваша жизнь, чтобы сообщить своей жене, что вы любите ее?
Она потянулась к нему и ласково погладила по лицу. Ее голос был полон нежности, когда она сказала:
— Я люблю вас, Габриэль Мак-Бейн.
Его голос дрожал, когда он ответил ей своей клятвой:
— И вполовину не так сильно, как я люблю вас, Джоанна Мак-Бейн.
А потом она оказалась в его объятиях, и он целовал ее, крепко обнимал и говорил ей прерывающимся шепотом, что любит ее и знает, как чертовски он ее недостоин, но это неважно, потому что она стала его жизнью.
Он говорил бессвязно, но его это не заботило. Что-то из того, что он говорил, имело смысл, но по большей части никакого смысла не имело. Но ей это тоже было неважно. Она плакала и бессвязно шептала все ласковые слова, которые хранила в глубине своего сердца.
Их поцелуи стали страстными, и, когда он наконец оторвался от нее, она вся трепетала Он выпустил ее, но только на секунду, затем схватил за руку и вывел из залы. Она вспыхнула и миновала брата и членов клана с опущенной головой. Габриэль замедлил шаги, когда повел ее по ступенькам, чтобы Джоанна поспевала за ним, затем проложил путь через толпу воинов, стоящих на галерее, — до первой комнаты. Они вошли, он закрыл дверь и потом снова потянулся к ней.
Одежда стала им помехой. Габриэль не хотел отрываться от их поцелуев, чтобы раздеться, поэтому пытался делать и то, и другое одновременно.
Они рухнули на постель и занялись любовью с таким жаром, что после чувствовали себя разбитыми. Он был нежен, она была требовательна, и каждый, без сомнения, был совершенно удовлетворен.