— Что она говорит? — спросил Линдзи.
— Я не верю, что вы и впрямь думаете ослепить беднягу нюхальщика! — крикнула Джоанна.
— Вы подали нам эту мысль, миледи.
— Кит, если бы у меня в руках была чаша, клянусь, я бы…
— Вы выводите миледи из себя, — предостерег Кита Огги.
Она повернулась к мужу:
— Никто не должен ослеплять нюхальщика. Я не хочу даже слышать об этом. Когда я сказала, что в дом можно входить не только с парадного входа, я просто привела вашим людям пословицу, и… Истинный Бог, Кит, если вы еще раз попытаетесь сообщить мне о количестве здешних дверей, клянусь, я чем-нибудь в вас брошу!.. Я хотела сказать, супруг мой… О Господи, я забыла, что я хотела сказать!
— Вы пытались припомнить, через какие двери можно входить в дом, — подсказал ей Брайан.
— Вот уж нет! — крикнула она. — Я привела вам пословицу, глупый вы человек. Видите ли, есть много способов чистить рыбу. И если вы не хотите, чтобы нюхальщик видел пещеру, то вам нужно просто завязать ему глаза, когда вы его туда поведете.
— Да мы тут вообще не чистим рыбу, — возразил Линдзи. — Мы едим ее так.
Ей захотелось убить солдата. Вместо этого она молча смерила его свирепым взглядом.
— Вы только раздражаете ее! — крикнул Огги. — Ей и так нездоровится, а от этого ей будет совсем плохо. Лучше извинись, мальчик, — велел он.
— Габриэль, я хочу, чтобы вы дали мне слово, что не причините никакого вреда нюхальщику! — потребовала Джоанна.
Муж хмурился, глядя на нее. Линдзи, запинаясь, бормотал извинения, Кит нашел необходимым лишний раз пересчитать все входы-выходы из башни, а Колум громко удивлялся тому, что англичане чистят рыбу перед тем, как ее съесть. Он полагал их довольно невежественным народом, если они следуют подобной практике.
— А не должна ли миледи сегодня носить наши цвета? — Майкл, самый молодой из маклоринских солдат, только сейчас заметил нарушение.
Кит кивнул. Его голос звучал покорно и смиренно, когда он произнес:
— Должна бы.
— Огги, что за чертовщину вы имели в виду, когда говорили, что моей жене нездоровится? — спросил Габриэль, которого старый воин навел на эту тему.
— Сегодня она потеряла сознание, милорд, — пояснил Огги. — Упала наземь, словно труп, вот так.
Рев Габриэля эхом прокатился через зал. Все тут же замолчали.
Два месяца тому назад подобное поведение заставило бы ее пуститься наутек. Да, это привело бы ее в ужас. Определенно, она проделала большой путь, подумала Джоанна про себя, ибо сейчас от ярости Габриэля в ней только поднялось раздражение.
В ушах у нее просто звенело от его рева. Она заткнула их руками и посмотрела на мужа.
— Разве так вы должны поступать? — спросила она. Он не обратил внимания на ее упрек.
— Вы действительно потеряли сознание? На этот-то раз вы не притворялись?
Джоанна не ответила.
— И почему здесь каждый считает своим долгом все время кричать? Предупреждаю вас, господа, — добавила она, оглядывая присутствующих, — когда сюда приедет моя мама, никто не должен будет говорить иначе, как почтительным шепотом.
Мужчины не сразу отреагировали согласием на ее требование.
— Вы поняли меня?!! — Она тоже почти прорычала свой вопрос.
Солдаты разом кивнули. Она испустила неподобающее леди довольное урчание. Затем перехватила улыбку отца Мак-Кечни. Она вся была захвачена происходящим, и ей понадобилось некоторое время, дабы попытаться понять, что такого забавного он нашел в этой ситуации.
Но Габриэль не собирался допускать, чтобы его затирали:
— Отвечайте же мне, черт возьми!
Он решил вырвать у нее объяснение. Плечи у нее поникли. Мысленно она уже увидела себя прикованной к постели на ближайшие пять-шесть месяцев и поморщилась от такой картины.
«Лучше постараться задобрить его», — решила Джоанна. В конце концов, он ее муж и, кажется, чрезвычайно расстроился из-за ее недомогания.
— Это вовсе не то, что вы думаете, — сказала она. — Я не больна.
— Вы падали или не падали в обморок?
Стул отлетел к стене, когда Габриэль вскочил с него. Он возвышался над нею, словно ангел-мститель, каким она рисовала его в своих фантазиях, и, Господи, как он был величествен! Он наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее, и словно вознамерился пытать ее до тех пор, пока не добьется ответа.
Она коснулась рукой его щеки:
— Обещайте, что вы не причините вреда нюхальщику, и я объясню вам, что случилось.
Прежде чем ответить, он схватил ее руку:
— Я не в настроении вести с вами переговоры, жена. По какой такой причине вы разыграли обморок перед Огги?
— Это не было притворством, милорд. Я знаю разницу. Я была бы рада обсудить это с вами наедине, — прошептала Джоанна.
— Я повел ее к Глинис, чтобы та что-нибудь посоветовала, — произнес Огги.
— Так милорд думает, что вчера вечером она притворялась? — спросил Брайан.
— Она достаточно зла, чтобы постараться нас обмануть, — заметил Линдзи.
Колум был совершенно согласен с маклоринцем:
— Да, она достаточно коварна.
Джоанна была ошеломлена оскорблением, которое нанесли ей мужчины, обсуждая ее характер. Она выдернула руку из ладони мужа и обернулась к солдатам:
— Как вы можете называть меня злой и коварной?! — крикнула она.
— Вы сами тому причиной, миледи, — бодро сказал ей Брайан.
Она снова повернулась к Габриэлю, ожидая, что он встанет на ее защиту.
А он ждал, когда она расскажет, какая это дьявольщина с ней приключилась.
— Габриэль, как вы можете позволять вашим людям оскорблять меня?
— Это похвала, а не оскорбление, черт возьми!.. Я требую, чтобы вы слушали, что я говорю. Когда я задаю вопрос, я жду, чтобы на него ответили.
— Да, конечно так, — согласилась она, пытаясь успокоить его. — Но только теперь еще не время… — Ее мысли все еще были заняты мнением, которое высказали о ней солдаты. — Я не могу поверить, что вы считаете меня злой! — выкрикнула она.
— Но вы убили нашего Любимчика и еще троих волков, — напомнил ей Колум.
— Это было необходимым, а не злым делом.
— Вы подали нам план ослепить нюхальщика, — сказал Кит.
— Завязать ему глаза! — поправила она.
— Вы пустили стрелу в одного из макиннсов. Это было чертовски зло, миледи.