Пара гильдейских из Службы магического дознания, вызванные наемным магом Илишей, прибыли в замок уже следующим вечером. Все-таки не каждый день объявляется давно вымершая нечисть. Вернее, с успехом истребленная…
Наследников Илиша приезжие маги в чувство быстренько привели. А следом и змееныша, дело понятное, в скалах отловили да облик ему человеческий вернули.
В ходе расследования всплыла из темных пучин преданий, казалось бы, навсегда там похороненная история с яйцом и загадочным магом. Любопытство дознавателей так одолело, что они не поленились за опытным некромантом в саму Ойстру [9] послать: как-никак более трех веков с тех событий минуло. Пока до сути доискивались, замковое освященное кладбище, где мертвецов со времени Светопреставления скопилось, как опарышей в теплом перегное, два раза перерыли.
А землица в тех местах ой какая каменистая! Конечно, откровенничать Гильдия ни с кем не стала, да только там словечко, здесь намек – вот и поползла сплетня: дескать, Верьянова пра-пра… Хмарь знает, какая по счету… бабка по материнской линии была горгоньим отродьем, выпестованным заезжим магом. Будто бы дело вот как было: пока перепуганные слуги к господину за указаниями да обороной бегали, в магов подвал заглянул на детский плач замковый истопник. Увидел, что младенец в мокрых тряпках копошится, вот и решил – колдун жертву для черного ритуала заготовил. Пригляделся, оказалось, девочка это: ладненькая, здоровенькая. А у мужика жена совсем недавно мертвого ребеночка принесла, умом из-за чего тронулась даже, болезная. В общем, долго над младенцем истопник не колебался, завернул в мешковину из-под угля – и ходу…
– Слушай, а почему из Верьяновых предков никто не оборачивался? – Я не удержалась и встряла с вопросом. – За три сотни-то годков горгонье наследие должно было либо себя как-то проявить, либо сгинуть вовсе и не отсвечивать.
Девушка пожала плечами:
– Вроде как до Верьяна мальчиков-полукровок у горгон не случалось. А вообще, хмарный демон их всех разберет! Ты лучше у гильдейских при случае поинтересуйся, а не меня пытай.
Уварившееся почти втрое зелье смачно хлюпнуло, привлекая мое внимание. Из бурого содержимое котелка стало ядовито-зеленым, намекая знакомым с рецептурой на свою скорую готовность.
Что-то мне подсказывало, что и Кирине тоже совсем немного осталось поведать.
…Цену непомерную за свои хлопоты гильдейские заламывать не стали, другое захотели – перевертыша с собой забрать. А Илиши сами рады от ублюдка избавиться – вот и уладили дельце к взаимному удовольствию.
К чести хозяина Клыка Шторма надо заметить, отрекаться от родства с полукровкой он не стал, как и отказную подписывать. В противном случае гнил бы пацан в подвалах Гильдии до Третьего Пришествия. А так сговорились, что мальчик пройдет обучение в гильдейском отделении Воинской Палаты. Заодно и маги к оборотню присмотрятся, приценятся, а если вдруг что – прикончат. Как опасную для людей нежить…
Верьяна, понятное дело, вообще никто не спрашивал, поставили на лицензию, и все. Десять лет после паренек отрабатывал Гильдии магов немаленькую стоимость лицензии и обучения в Школе наемников. По всему Северному Побережью никаким приработком не гнушался: обуздывающие переворот зелья и амулеты – товар не из дешевых. Да и проценты на золотые тиланы, вложенные в талантливого полукровку, тоже набежали.
Ну да легендой среди побережных убийц за просто так не становятся, тут деньжата немалые требуются.
Что в этой истории враньем было, а что – правдой, решать не мне. Я – всего лишь скромная рассказчица…
Девушка замолчала, а мы с Эоной еще долго не могли сообразить, что рассказ окончен.
– Кир, это все, что ли? – осторожно поинтересовалась светловолосая.
– Все.
Ничего себе!
«Кто-то любит точки, а кто-то – многоточия». Это что, камень в мой огород?
– Кирина, кто же так истории заканчивает! Ну не будь сволочью! – не утерпела уже я. – Что с Верьяном-то после было?
Неранка сверкнула белозубой улыбкой:
– Вам лучше знать!
О, сколько в этой реплике было превосходства, язвительности и самодовольства.
– Кирина!!! – не сговариваясь, в голос завопили мы с Эоной.
Улыбка неранки, став шире, солидно подрастеряла в ехидстве.
– Да откуда же я знаю? Привираю, как умею. – Девушка рассмеялась в ответ на возмущенные крики, но затем посерьезнела. – Ладно-ладно, так уж и быть, скажу. Правда, мой Поиск аккурат вместе с морочником [10] начался – посему на свежие сплетни не рассчитывайте. Последнее, что я слышала: после разгрома шайки Шурикса Проповедника Илиш расплатился-таки по гильдейскому контракту и подался в свободные охотники за нежитью. Ходили даже слухи, что Проклятый Ублюдок посетил родной полуостров, но чем там дело закончилось – увы, не ведаю.
– Ничего хорошего не вышло, я так полагаю, раз Верьян через Разделяющие горы на заработки в центральные провинции рванул.
Неранка согласно хмыкнула, глядя, как Эона в странной мечтательности уставилась на пляшущий в очаге огонь.
«Золотой, – вдруг подумалось мне. – Как глаза преданного судьбой и близкими людьми Верьяна Илиша».
Из котелка ощутимо потянуло знакомым кисло-мускусным ароматом. Похоже, пора прекращать медитировать над посудой с серебряной ложкой и приступать к последней стадии приготовления.
Получившийся увар я смешала с растопленным жиром трехмесячного ягненка и, пока зелье не застыло, наполнила смесью отмытую от остатков маскировочного средства керамическую банку. Плотно заткнула широкое горло притертой деревянной пробкой, спеленала в холщовую тряпицу. Еще теплый сверток убрала в сумку и удовлетворенно вздохнула.
«Думаешь, представится случай приветить угощением дорогого гостя?» Что-то мне подсказывает, встречи с охотником за головами не избежать при всем желании – Верьян не из тех, кто легко прощает долги. Особенно денежные.
Еле заметно колыхался бирюзовый занавес. Успокаивающе журчал фонтанчик. С напольного мозаичного панно «Пятое Деяние св. Конхола во славу Тилана, Веры и Единого» благожелательно взирал вышеупомянутый святой. Не поддаваясь всеобщему умиротворению, Велисса в раздражении постукивала носком изящной туфельки по скорбному мозаичному лику канонизированного (если Дэрришу не изменяла память, сразу вслед за Первым Пришествием) покровителя алоний. Сидящий же напротив герцогини Император, слушая вполуха пространную тираду о жестокосердии и неблагодарности некоторых представителей рода человеческого. Дэрриш тихо завидовал увековеченному в мозаике герою, которому уже глубоко безразличны как удары в лицо, так и чужие истерики.