И, наконец, бесследно исчезнуть. Скрыться от всевидящего магического ока Гильдии – нереально! Тем не менее лучшие маги Империи не спят ночами, гадая, куда она пропала.
Головная боль и вынужденная бессонница из-за простой безответственной девчонки, с которой он успел перекинуться всего лишь парой фраз. Девушка как девушка. На его взгляд, ничего особо выдающегося. Да, красива. Но при дворе признанных красавиц – плюнуть некуда – попадешь, не целясь. Да, неглупа. Однако в хитросплетениях дворцовых интриг дурочкам не место – более опытные соперницы съедят и не поморщатся. В меру нахальна, сообразительна, осмотрительно дерзка. Правда, язык острый, что лезвие ивильской заточки…
«Нет, не простая, – мысленно усмехнулся Император. – Избранная…»
Опять разнылась правая рука. Это с его-то божественной способностью к регенерации! Тупая ноющая боль кольцом сжала правое плечо – только этого для полноты картины не хватало! А в размышлениях о том, что после Совета ему тоже не выспаться, ибо ожидается прибытие делегации с Вольных островов, настроение у Дэрриша испортилось окончательно и бесповоротно.
Император попытался отрешиться от неприятных ощущений, сделав пару медленных, глубоких вдохов. Но боль, несмотря на строгое внушение, стремительно приближалась к тому порогу терпимости, за которым сидеть с невозмутимым видом будет бесовски трудно. Дэрриш попытался незаметно размять беспокоившую его руку, стараясь не отвлекать на себя внимание спорящих магов. Не стоило смущаться: не на шутку сошедшимся в споре и занятым исключительно своими персонами Мастерам не было никакого дела до того, что сидящий во главе стола в качестве украшения Император исключительно волевым усилием сдерживается, чтобы не потерять сознание от боли.
«Кто здесь, в конце концов, Император и Потомок Единого!» Он так резко встал, что тяжелый резной церемониальный стул с беспардонно громким стуком упал на пол.
– Хватит, – это было сказано самым спокойным и ровным голосом, однако солидные маги ошеломленно замолчали. После всеобщего минутного замешательства Император удостоился взглядов, наполненных мягкой укоризной. Так смотрят на несмышленого малыша, который опять перепачкал пеленки. Дэрриш почувствовал себя еще хуже, хотя на его невозмутимом лице не дрогнул ни один мускул.
«С отцом бы они себе такого не позволили», – с горечью подумал Император, а вслух твердо и сухо произнес:
– На сегодня Совет окончен.
От продолжения тягостной сцены его освободили подозрительные шумы за дверью. До окончания Совета личной охране запрещалось подпускать к кабинету кого бы то ни было, даже если внезапно явится загадочная правительница Нерана, которой будет невтерпеж сделать Остров покорной провинцией Империи. В целях безопасности дверь открывалась только изнутри. Но этот кто-то никак не желал угомониться: шум становился все громче и настойчивей. Явно с магическим уклоном. Как будто за стеной бушевала гроза – отчаянная, яростная, беспощадная. Громыхнуло так, что содрогнулся пол, а Мастера подпрыгнули вместе с церемониальными стульями. Только один человек в Империи мог себе позволить подобную наглость – ее Верховный маг.
От облегчения, что сейчас показательная пытка закончится, Император позабыл о боли в руке и направился к двери с явным намерением ее отворить. Совершенно напрасно: боль тотчас отомстила, вгрызаясь сразу в обе руки столь сильно, что грязные ругательства непроизвольно прорвались даже сквозь стиснутые зубы.
И тут его самым беззастенчивым образом облили ледяной водой. Наверное, полным ведром…
Открыв глаза, я долго не могла сообразить, что делаю в лесу и почему рубашка насквозь промокла, противно прилипая к телу и расточительно избавляя его от тепла. Оригинальным дополнением к окружающему пейзажу служили перепуганное лицо Эоны и сосредоточенное Кирины. Пустой котелок выпал из ослабевших рук последней и весело покатился по ковру из еловых иголок.
Пульсирующей болью напомнило о себе плечо. Не размышляя, я тотчас возвратила на место судорожно зажатый в правой руке браслет, надела мокрую рубаху и на полном автомате затянула тесемки на вороте. Все болевые ощущения тотчас оставили мои верхние конечности (правая рука тоже ныла, но на фоне левой это было практически незаметно).
После того как схлынула боль, вернулась наконец-то память.
Ох… Тошно было и без нее.
Кожа покрылась щекочущими мурашками. Меня колотило от перенапряжения, бросало то в жар, то в холод, а щеки алели обжигающим кумачом. Дрожащими пальцами я остервенело дергала завязки мокрой рубашки, пытаясь их развязать. Узелки, вместо того чтобы распуститься, затягивались еще туже. Это привело меня в чувство, и я передумала устраивать публичное раздевание на бис: в промокших бинтах притаились оставшиеся драгоценности, которые не хотелось обнародовать перед попутчицами раньше времени.
Слава доброму дяде на небесах, пожитки валялись от меня в некотором отдалении, поэтому не попали под действие рукотворного водопада. Подобрав с земли свои вещи, я побрела в еловый шатер. Эона попыталась последовать за мной, но Кирина отрицательно покачала головой, и светловолосая послушно присела у костра.
Переодевание не затянулось: надо было всего лишь сменить мокрые бинты и рубашку. Да и краска на волосах выдержала обливание вполне достойно, я отделалась несколькими трудно оттирающимися подтеками на лбу и шее. Но руки до сих пор подрагивали. В животе поселился будоражащий холод, а в душе – странная злость.
«Ах, значит, ничего особенного?!! Красива, да не очень?! Неглупа, и ладно?!» Свирепо скалясь, я разматывала промокшие бинты.
«Чему возмущаемся?» В конце концов я ему не чужая, чтобы так… Я… я…
«Что – я?» Ничего. Непонятно, чего я распсиховалась? Дэрриш мне ничего не должен, я ему соответственно тоже.
Все, забыли.
Поняв, что без успокоительного не обойтись, я достала из сумки заветную фляжку с обхаянным ранее самогоном.
За время моего отсутствия обстановка у костра существенно не изменилась. Притихшая и какая-то пристыженная, Эона сидела у огня, Кирина стояла чуть в стороне, задумчиво оглаживая рукоять метательного ножа. Не возникало ни малейшего сомнения, что при возникшей необходимости девушка хладнокровно пустит его в ход.
Никто не торопился начинать разговор первым.
Я подобрала валявшийся на земле плащ. Закутавшись в него по самый подбородок, подсела к костру, откупоривая прихваченную с собой фляжку. Отдающая сивухой жидкость, обдирая горло и вышибая слезу, проскользнула внутрь. Но приятное тепло постепенно проникало в каждую частичку тела. Понаблюдав за мной еще немного, Кирина присела рядом с подругой. Однако нож из рук не выпустила.
Настроение после переодевания, согрева у огня, да и что скрывать, от принятого на грудь алкоголя стало благостным. Прямо-таки ощущалась настоятельная потребность кого-нибудь простить.
«Императрица Лия Всеблагая. Или, может быть, уже и Император?»
Зажатая в левой руке фляжка дернулась, щедро поливая землю самогоном. Немного прийти в себя мне помогло успокаивающее прикосновение к браслету.