Навстречу высыпала не в меру любопытная прислуга: обихаживать Морковку кинулись аж три конюха, пятерым служанкам безотлагательно понадобилось к колодцу за водой, необъятная кухарка в накрахмаленном чепце спешила лично проинспектировать сваленные почти у самых ворот мешки с картошкой. Все делали вид, что безумно заняты. И только мужик ростом с меня, ставшую на табуретку, шириной и того больше, лысый, что моя коленка, целенаправленно подошел к временному Голове. Тяжелый, сильно скошенный вправо подбородок кивнул в мою сторону.
– Забирай, – разрешающе махнул рукой Савел.
«Душераздирающий призыв не остался без ответа». Похоже.
Здоровяк еще раз флегматично кивнул и по-простому взвалил меня на плечо. Это вызвало бурю насмешек среди стражников.
– Тэрен, не того схватил! Девку бери!
– Никак, обет решил нарушить?
– Святой отец прелюбодеям путь в Храм заказал!
– Аль мальчишки не в счет?
Голова быстро призвал насмешников к порядку.
– Эй, вы хохмы-то попридержите! – цыкнул он на разошедшихся мужчин. – Глухонемому ваши шуточки, само собой, без разницы. А вот дойдет до отца Андра – глянем еще, перед кем двери Храма затворятся!
Те разом поскучнели. Савел ободряюще похлопал мой транспорт по спине, не дотянувшись до его плеча, и указал на массивную входную дверь.
Способ передвижения оказался не слишком удобным. Руки затекли, запястья саднило, в голове шумело от прилившей крови, тошнота, подчиняясь силе притяжения, подкатывала к горлу. И когда меня наконец-то поставили на ноги, я тихонечко сползла по резной двери из мореного дуба. Мужчина не поддался на провокацию: схватив за шкирку одной рукой, он легко поднял мое безвольное тело и с третьей попытки утвердил в вертикальном положении. Разрезал спутывающие руки веревки и втолкнул в комнату.
Спальня. В центре комнаты многозначительно стояла кровать на пять персон. Именно столько могло спокойно на ней разместиться. Если лечь валетом и поперек, то вообще восемь. Деревянный балдахин опирался на увитые резными кленовыми листьями столбики. На парчовом покрывале, расшитом кленовым орнаментом, возвышалась гора маленьких остроухих подушек.
«Это намек?» Если да, то весьма прозрачный.
Я ошеломленно застыла перед этим чудовищем о четырех ножках, позабыв про необходимость сосредоточиться на том, что я буду врать Лесю. В планы последнего вовсе не входило давать мне время на раздумья, появился он в помещении буквально спустя несколько мгновений.
На торопливо выбритых щеках с парой свежих порезов цвел лихорадочный румянец. Чистые волосы, зачесанные назад, влажно блестели. Удлиненный камзол теплого коричневого цвета подчеркивал широкий размах плеч. Покоящийся в ножнах у левого бока кинжал внушал уважение. Странный дымчатый камень, одновременно тревожащий и дразнящий свернувшимся клубком Силы, вновь обрел свое законное место на груди рыцаря.
«Без сопровождения? Штатный маг в отъезде?» Надеюсь.
Справедливо полагая, что даме не пристало первой начинать разговор, особенно если ей нечего сказать, я решила дать отдохнуть своим усталым ножкам. Бочком обошла многообещающую кровать. За ней (о счастье!), в паре с низеньким комодом, обнаружилось кресло, не замеченное в порыве восхищения главным предметом интерьера. Те же кленовые мотивы в вышивке пледа и оконных портьер с тяжелыми кистями. Я степенно присела на краешек сиденья и приготовилась внимать речам молодого лорда. Мой рыцарь в свою очередь не торопился начинать выяснение отношений, а просто стоял и смотрел на меня. Обветренные пальцы терзали жесткий от золотой вышивки воротник, словно он был ему тесен или непривычен.
«Долго это будет продолжаться?» Попробуем-ка его поощрить: милая, приветливая улыбка – самое оно.
Тактика оказалась верной, но привела к весьма неожиданным результатам: Лесь метнулся к креслу, едва не снеся по дороге кровать, упал возле меня на одно колено и благоговейно коснулся моего лица кончиками пальцев. Однако тут же отдернул руку.
– Живая… – наконец выдохнул он.
Не мертвая, уж точно.
«Когда же тебя успели похоронить?» Теряюсь в догадках: приглашение на поминки почему-то забыли прислать! Но могу предположить, что здесь не обошлось без Ее сиятельства герцогини Рианской! Безумно интересно, каким жутким способом меня умертвили? Ясен пень, я не умерла своей смертью. С моим-то характером и профессией.
Не зная, что можно ответить на это провокационное заявление, я продолжала все так же поощрительно молчать, из последних сил стараясь сохранить загадочный вид.
– Госпожа сказала, что алония Лия погибла, защищая ее, – догадался внести ясность коленопреклоненный рыцарь.
«Это как же?»
…Мятежный маг, увешанный артефактами убийственной силы, материализовался в покоях герцогини. Его демонический хохот продирал до костей. Темные очи горели на бледном лице, тонкие артистичные руки, оказавшиеся неожиданно сильными, схватили беззащитную девушку: он без промедления начал домогаться Велиссы на моей любимой угловой кушетке. Я самоотверженно бросилась на защиту чести и достоинства Ее сиятельства. За что и поплатилась. Взбешенная тем, что ее прервали на самом интересном месте, герцогиня запустила в меня первым попавшимся под изнеженную ручку амулетом. Долго еще потом зеленые, осклизлые части моего тела ползали по помещению…
– Несчастье произошло в тот же день, как мы прибыли в столицу. – Лесь по-рыцарски не обратил внимания на мой истерический смешок. – В покои принесли подношение. Якобы от наследника. Алония, приставленная алной для охраны Ее сиятельства, выхватила сверток у госпожи, и тут заклинание Разрушения Живой Материи сдетонировало…
Последнее слово он выговорил, чуть запнувшись, явно подражая кому-то.
– Я видел обгоревшую одежду.
«Впечатлительный юноша». Надо же, как слегка подпаленные штаны с рубахой сильно на него повлияли. Надеюсь, ална спросит с Велиссы за изувеченный почти новый комплект униформы по всей строгости.
Фу, как банально – никакого воображения. Моя история по крайней мере отличалась некой оригинальностью.
Ох, и зря Велисса меня умертвила. Героическая смерть добавила и без того романтическому, поражающему воображение своей недоступностью образу алонии неземную притягательность. Видимо, не имея перед глазами разочаровывающего оригинала, молодой человек наделил мой сомнительный облик ангельскими добродетелями и всеми мыслимыми достоинствами, вознеся на пьедестал недостижимого совершенства. А мое чудесное воскрешение окончательно сорвало крышу парню.
Ой зря, Велисса.
Рыцарь, склонив голову, ждал моего сурового вердикта. Виноват. Поверил. Сердце не подсказало. Изменил Верности. Не выдержал Испытания. Предал Любовь. Рыцарские идеалы с самой большой буквы посрамлены. И кем? Обожаемой госпожой.
Я почти слышала, как мысли потерянно мечутся в склоненной голове, наполняя глаза недоуменным страданием. В нем еще слишком сильна вера в доброе и светлое, не угасла юношеская черно-белая категоричность, а сердцу не хватало панциря циничности.