— Тэйлор, не надо, черт тебя побери…
— Т-с-с… Я слышал ее дикие вопли, ее плач, ее крики, слышал, что говорили при этом врачи и как они относились к ней, потому что она была иностранкой. Слышал, как медсестра пыталась защитить ее, помочь ей, но во Франции 1983 года все врачи и начальники были мужчинами, и, кроме того, у них тогда было много других пациентов. Через некоторое время я увидел, как ее вывезли из хирургического отделения. А в аэропорту де Голля, откуда я собирался улететь домой, я наткнулся на газеты, в которых рассказывалось об этом случае. Практически ни в одной из них я не нашел и слова правды. Я имею в виду ту правду, которую услышал в больнице из уст той самой девочки. Именно тогда я понял, что никогда в жизни не смогу забыть ее имя. Ее звали Линдсей Фокс. Уже тогда я понял, что вынести такое унижение просто невозможно, что это событие навсегда останется в ее жизни. Во мне что-то перевернулось тогда. Никогда еще я не встречался с такой гнусной ложью средств массовой информации. Конечно, я не поверил ни единому слову из того, о чем писали тогда газеты, так как знал правду из первых рук.
Линдсей тихо плакала, уткнувшись в плечо мужа. А он тем временем нежно прижимал ее к себе и продолжал свой рассказ:
— Этот случай, Линдсей, действительно произвел в моей душе фундаментальные изменения. До этого я никогда не сталкивался так близко с фактом изнасилования и его последствиями. Конечно, меня вызывали несколько раз по подобным поводам, но при этом я никогда не воспринимал это близко к сердцу, никогда не думал, что оно сопряжено с таким нечеловеческим унижением, с абсолютной беззащитностью жертвы изнасилования. Кстати сказать, одной из главных причин, почему я ушел из полиции, был как раз подобный случай. Четырнадцатилетняя девочка была жестоко изнасилована своим дядей. Должен сказать тебе, что ей меньше повезло. У нее просто не хватило сил вынести все это, и она покончила с собой. А ты выжила только потому, что была гораздо сильнее и нашла в себе мужество преодолеть эту психологическую травму. Причем повезло не только тебе, но и мне. Повезло, потому что я нашел тебя, и вот сейчас все это позади, все кончено. Ты согласна со мной?
Только сейчас он понял, что подошел к самому главному, о чем давно уже мечтал сказать.
— Линдсей, все кончено, милая моя. Все уже позади. Скоро мы поймаем этого идиота, а потом нас ждут Коннектикут, небольшой белый домик в живописном месте, собачка во дворе и полдюжины детишек. Как тебе подобная перспектива?
Линдсей напряженно молчала.
— Здесь, в Манхэттене, так много всего интересного, Тэйлор, — наконец-то отреагировала она. — Здесь много возможностей, которые я никогда не использовала, много вещей, которые остались вне моего внимания, много такого, что я хотела бы узнать и постичь. Неужели мы не можем вместе наверстать упущенное? Я люблю нашу новую квартиру и не хочу бросать ее.
— Теперь я спокоен. Ты все поняла.
Тэйлор и Барри застряли в полицейском участке, просматривая все старые дела. Тэйлор пообещал жене, что вернется к ней с досье и они вместе проанализируют содержащуюся в нем информацию. Времени осталось не так уж много.
Рана на руке Линдсей потихоньку заживала, от чего ей все время хотелось почесать ее. Правда, первая же попытка сделать это привела к тому, что она застонала от боли и перестала мучить, себя. Что касается лица, то оно сейчас заживало намного быстрее, чем рука, и она поминутно прикладывала к нему пальцы, осторожно ощупывая следы от швов.
Как ей хотелось подняться с больничной койки и хоть немного размяться, походить по комнате! В конце концов она не выдержала искушения и осторожно опустила ноги на пол, отбросив в сторону простыню и тоненькое одеяло. Даже это несложное движение вызвало у нее головокружение. Линдсей опустила голову, глубоко вдыхая воздух, но это тотчас же сказалось на ребрах. Резкая боль в боку заставила ее прекратить все эти эксперименты. Она выругалась про себя. Черт возьми, в свои двадцать шесть лет она чувствовала себя разбитой старухой, неспособной даже поухаживать за собой.
Ничего, скоро все пройдет. Очень скоро. Сейчас от нее требуется терпение, терпение и еще раз терпение. Опять это проклятое терпение! Сколько же можно терпеть? Она и так уже натерпелась за свою короткую жизнь. Нет, надо еще раз попробовать. Собравшись с силами, Линдсей снова опустила ноги на пол.
В этот момент послышался скрип открывающейся двери.
— Это ты, Тэйлор? — спросила она, медленно поворачиваясь на этот звук. — Боже, как я рада, что ты пришел! Что тебе удалось отыскать?
На пороге ее палаты стоял какой-то доктор в белом халате и со стетоскопом на груди. В его руках была медицинская карта, а рот расплылся в широкой ухмылке. Отвесив ей поклон, он закрыл за собой дверь.
— Кто вы? — встрепенулась Линдсей.
— Доктор Грей, — представился тот. — Доктор Шэнтел попросил меня осмотреть вас и сделать укол.
— О, только не укол! Господи, что там на этот раз?
— Самый обычный антибиотик. — Он полез в карман и вынул оттуда шприц. А потом направился к ней, снимая на ходу медицинскую шапочку. — Думаю, что в руку будет вполне достаточно. Не могли бы вы снова лечь на койку? Пожалуйста, прошу вас.
Линдсей оцепенела от внезапной догадки: ведь доктор Шэнтел — женщина, а не мужчина?!
А доктор Грей тем временем уже подошел к ее койке. На его губах блуждала натянутая улыбка, мало похожая на профессиональную. Почему она никогда не видела его прежде? Не первый же день она находится в этой больнице! Господи, какая глупость! Ну конечно же, это доктор, кто же еще. Она повнимательнее присмотрелась к нему и в очередной раз убедилась в том, что никогда не видела его здесь. Нет, она не могла ошибиться: такого доктора здесь действительно не было.
Он пришел убить ее.
А ей некуда бежать, негде скрыться. В этот момент она сделала то, что первое пришло ей в голову, — закричала во всю глотку. Затем еще и еще.
Доктор Грей подбежал к ней и прижал к койке, стараясь удержать свободной левой рукой, так как в правой у него был шприц.
Линдсей снова закричала что есть мочи.
— Заткнись, черт бы тебя побрал! — Он уже занес руку, чтобы ударить ее по лицу, но она увернулась от удара и, высоко подняв ноги, врезала ему по спине. Доктор явно не ожидал от нее такой прыти и с громким криком отскочил в сторону.
Линдсей почувствовала приступ неудержимой паники, но все-таки собралась с силами и улыбнулась. Пока он там возился, она рванула на себя верхний ящик прикроватного столика и вынула оттуда револьвер 38-го калибра. Теперь ее улыбка стала более уверенной и более злорадной. Увидев нацеленное на него оружие, доктор побледнел и затрясся. Его голова заметно подрагивала, а лицо перекосилось от ярости. Вскочив на ноги, он снова двинулся на нее, держа в руке шприц. При этом он отвел ее в сторону, чтобы Линдсей не смогла выбить шприц ударом ноги.
— Значит, этот сволочной легавый все-таки успел оставить тебе оружие! — вскрикнул он и бросился на нее.