— Я просто хотела сказать, святой отец, что Изабелле сейчас действительно необходим отдых, — прибавила она уже более мягким тоном.
Священник кивнул и, наскоро представив ей родственников Уинслоу, сидящих у стола, указал на двух женщин, стоящих бок о бок у очага.
— Та, что слева, — Агнес. Рядом с ней — Хелен. Они обвиняют вас, леди Джудит.
— Обвиняют меня? — В голосе Джудит звучало недоверие, но она ничего не могла с этим поделать. Она просто не могла поверить в это. В ее душе мало-помалу нарастал гнев. Однако ей все-таки удалось сохранить внешнее спокойствие.
Джудит обернулась и посмотрела на этих вестниц беды. Хелен сделала шаг вперед и коротко кивнула Джудит. Это была не слишком привлекательная женщина с каштановыми волосами и карими глазами. Сжатые кулаки свидетельствовали о том, что помощница повитухи нервничает. Под пристальным взглядом Джудит она поспешно опустила глаза.
Агнес же удивила Джудит. После всех тех ужасных рассказов, которые девушке довелось услышать об этой повитухе, она ожидала увидеть перед собой мегеру или по крайней мере старую ведьму с бородавкой на носу. Но Агнес оказалась совсем не такой, какой она ее представляла. У этой женщины было ангельское лицо и самые чудесные зеленые глаза, какие когда-либо ей приходилось видеть. Они напоминали зеленые огоньки. Годы пощадили ее: на лице появилось лишь несколько мелких морщинок. Фрэнсис Кэтрин говорила Джудит, что у Агнес есть дочь, готовая выйти замуж за Йана. Это значит, что повитухе должно было быть не меньше лет, чем матери самой Джудит. Но, несмотря на это, она сумела сохранить кожу и фигуру молодой девушки, не раздавшись в талии в отличие от большинства пожилых женщин.
Краем глаза Джудит заметила, что Изабелла испуганно схватилась за руку мужа. Это еще больше усилило ее гнев. Женщина, только что ставшая матерью, не должна так волноваться! Джудит отдала ребенка Уинслоу и повернулась лицом к священнику, умышленно встав спиной к повитухам.
— Какие у вас ко мне вопросы, святой отец?
— Мы не слышали никаких криков.
Это выпалила Агнес. Джудит сделала вид, что не расслышала ее возмутительного замечания. Она смотрела на священника и ждала его объяснений.
— Агнес и Хелен, — начал отец Лэгган, — сообщили мне, что не слышали прошлой ночью никаких криков. Они живут поблизости, леди Джудит, и считают, что должны были услышать крики.
Он сделал паузу, прежде чем продолжить дальнейшие объяснения.
— Обе повитухи обратились ко мне, чтобы выразить свою обеспокоенность. Как вы, наверное, знаете, по учению нашей церкви, — как, впрочем, и вашей церкви тоже, ибо король Джон все же считается с постановлениями наших святых отцов…
Внезапно отец Лэгган замолчал. Казалось, он потерял нить рассуждений. Несколько минут в комнате царило молчание, все ждали продолжения, но наконец Агнес выступила вперед.
— Грехи Евы, — подсказала она священнику.
— Да, да, грехи Евы, — закивал отец Лэгган. — Вот в чем дело, леди Джудит.
Девушка никак не могла понять, о чем идет речь. Растерянность читалась в ее взоре.
— Церковь считает, что боль, которую испытывает женщина во время родов, является искуплением ею грехов Евы. Посредством боли и страданий женщины обретают спасение. Если будет установлено, что Изабелла не испытала во время родов достаточно сильной боли, тогда…
Он замолчал. По страдальческому выражению его лица Джудит поняла, что ему не хочется углубляться в изложение этого пункта церковных правил.
— Тогда что? — настойчиво спросила она, решив заставить его объяснить ей все до конца.
— Изабелла будет проклята церковью, — почти шепотом выпалил отец Лэгган. — И ее младенец тоже.
Джудит настолько возмутили эти слова, что ей с трудом удалось удержать себя в руках. Видит Бог, она была в ярости! Теперь ей все стало понятно. Повитухи метили не в нее, нет, они хотели наказать Изабеллу, ловко используя в своих целях церковь. И дело здесь не просто в ущемленном самолюбии. Все обстоит гораздо хуже. Их власть над женщинами клана пошатнулась, и проклятие церкви послужило бы хорошей угрозой другим роженицам.
Их мстительность была настолько отвратительна Джудит, что ей захотелось наброситься на них с кулаками. Однако подобное поведение ничем бы не помогло Изабелле. Лишь это обстоятельство вынуждало Джудит держать себя в руках.
— Вы знакомы с церковными правилами, касающимися грехов Евы, не так ли, леди Джудит? — спросил священник.
— Да, разумеется, — ответила она. Это была наглая ложь, но Джудит сейчас это нисколько не волновало. Она мысленно спрашивала себя, о каких еще правилах не успела рассказать ей Мод.
Священник, по-видимому, испытал большое облегчение.
— Я спрашиваю вас, леди Джудит, предпринимали ли вы вчера ночью что-либо, чтобы облегчить боль Изабеллы?
— Нет, отец.
— Значит, Изабелла сама что-то предприняла, — выкрикнула Агнес. — Или же дьявол приложил руку к этим родам!
Один из сидящих за столом мужчин привстал с табурета. Лицо его пылало гневом и наводило ужас.
На середину комнаты вышел Уинслоу.
— Я не позволю говорить такое в моем доме, — рявкнул он.
Сидящий за столом пожилой мужчина удовлетворенно кивнул.
В это время младенец, покоящийся на руках у родителя, издал пронзительный вопль. Уинслоу пришел в такую ярость, что напрочь проигнорировал попытки Изабеллы взять у него из рук ребенка.
— Убирайтесь к черту из моего дома! — снова крикнул он повитухам.
— Успокойтесь, Уинслоу. — Голос отца Лэггана был полон печали. — Мне это все нравится не больше, чем вам. Но наш долг разобраться во всем до конца.
Уинслоу затряс головой. Джудит подошла к нему и взяла под руку.
— Уинслоу, если вы дадите мне слово, я думаю, мне очень быстро удастся покончить со всей этой ерундой.
— Ерундой? Вы смеете называть столь серьезное дело ерундой?
Этот вопрос задала Агнес. Джудит не обратила на нее никакого внимания. Она подождала, пока Уинслоу кивнул в знак согласия, после чего снова обернулась к священнику. Уинслоу подошел к кровати и отдал сына Изабелле. Младенец, видимо, только того и ждал, так как тотчас же перестал плакать.
— Изабелла испытывала ужасную боль, — заявила Джудит твердым голосом.
— Но мы ничего не слышали! — выкрикнула Агнес. Джудит по-прежнему не обращала на нее никакого внимания.
— Святой отец, вы собираетесь проклясть Изабеллу за то, что она попыталась проявить мужество? Она действительно кричала, и даже не один раз, но не при каждом приступе боли, не хотела огорчать мужа, который все это время стоял за дверью. Изабелла знала, что он ее слышит. Даже испытывая нечеловеческие страдания, она думала о нем.