Да.
Он что-то прорычал. Она поняла, что он не очень-то ей поверил. Она уже собиралась сказать ему о его грубом поведении, когда он еще ближе подвинул ее к себе и начал поглаживать ей спину. Его подбородок при этом покоился у нее на макушке.
Он был таким поразительно ласковым, что Сара удивилась. Она даже подумала, понимает ли он, что делает.
Потом она решила, что это безразлично. Действие само по себе было очень красноречиво. Радость переполняла ее сердце.
Чтобы проверить его, она решила отодвинуться. Но он удержал ее.
– Хорошо, Сара, – сказал он. – Но сегодня ночью мне хотелось бы поспать. Скажи, что у тебя на уме. Покончим с этим и будем спать.
Она не могла не улыбаться.
«Все было прекрасно», – сказала она себе, потому что в темноте он не мог видеть ее лица. Он прижал ее лоб к своей шее и нежно убрал с виска волосы.
Она уже намеревалась объяснить ему, что он любит ее. Она полагала, что, если она скажет ему об этом, он поймет, что она права. Но сейчас, чтобы не разрушить очарования момента, ей ничего не хотелось говорить ему. Он еще был не готов признать правду.
В ее голове окончательно утвердилась мысль, которая немного ошеломила ее: Натан боялся. Но она еще не знала наверняка, боялся ли он любить вообще или боялся любить именно ее… Но он однозначно
Боялся.
Господи, ведь если она скажет ему, о чем думает, он непременно придет в ярость, Мужчинам не нравится слышать, когда им говорят, что они чего-то боятся.
– Сара, черт возьми, говори быстрее и будем спать.
– Говорить что? – спросила она, лихорадочно подыскивая подходящую тему для беседы.
– Боже, ты сведешь меня с ума. Ты объявила, что хочешь сказать мне что-то важное.
– Да, это так, – согласилась она.
– Ну?
– Натан, не сжимай меня так, – прошептала она.
Он немедленно ослабил объятия.
– Похоже, что я совершенно позабыла, о чем собиралась говорить с тобой.
Он поцеловал ее в лоб:
– Тогда спи.
Она поуютнее устроилась возле него.
– Ты такой прекрасный человек, Натан, – прошептала она слова одобрения и громко, сочно, совсем не как леди, зевнула. – Ты всегда доставляешь мне радость.
Его глубокий смешок окончательно согрел ее. Но этого было недостаточно.
– Теперь твой черед, – велела она.
– Мой черед что? – спросил он. Нарочно, чтобы испытать ее, он притворился, что не понимает.
Но она уже слишком устала, чтобы препираться с ним. Она просто закрыла глаза и зевнула.
– Не важно, – сказала Сара. – Твоя очередь наступит завтра.
– Ты замечательная женщина, – прошептал он-Ты тоже меня радуешь.
Она радостно вздохнула.
– Я знаю, – прошептала она в ответ. Она уснула, прежде чем он успел прочитать ей нотацию о преимуществах скромного поведения.
Натан тоже закрыл глаза. Ему был нужен отдых, потому что только одному Богу было известно, что могло принести им завтра, когда леди Сара прилагает так много усилий, чтобы самой управлять ходом событий.
И если за последние недели Натан и вынес для себя что-то ценное, так это никогда не надеяться на то, что завтра все будет, как обычно.
Он думал, что ему придется оберегать жену от внешнего мира. Теперь он знал истину. Его обязанностью стало защищать мир от своей жены.
Конечно, это открытие было абсурдным, но маркиз уснул с улыбкой на лице.
В тот день, когда они бросили якорь в прибрежных водах карибского дома Норы, Сара узнала, что у ее мужа, кроме двух известных ей титулов, был еще один. Он был не только маркиз Сент-Джеймс и граф Уэйкерсфилд.
Еще он был Натан.
Эта новость ошеломила ее до такой степени, что она буквально без чувств свалилась на постель. Она подслушала разговор неумышленно, просто вентиляционный люк был открыт, а двое матросов говорили слишком громко. И только когда они перешли на шепот, их беседа привлекла внимание Сары.
Сначала она отказывалась верить тому, что услышала, пока в разговор не вступил Мэтью и обыденным тоном не заговорил о добыче, которую они поделили после последнего рейда.
Тогда Саре пришлось сесть.
Сказать по правде, это открытие скорее напугало, чем привело в ужас. И испугалась она только за Натана. Стоило ей только подумать, каким испытаниям он подвергался каждый раз, когда отправлялся пиратствовать, как ей делалось плохо. За одной черной мыслью последовала другая. Она представила себе, как он поднимается на виселицу, но тут же стряхнула с себя это жуткое видение. К горлу подступил комок, и она поняла, что если не остановить поток ужасных мыслей, весь ее завтрак окажется на полу.
Сара пришла бы в еще большее отчаяние, если бы не уловила последнее замечание, сделанное Честером. Матрос сказал, что его пиратские дни, похоже, скоро останутся позади и он очень счастлив по этому поводу. Большая часть команды, добавил он, собиралась зажить семейной жизнью, а их нелегальные накопления могли положить тому прекрасное начало.
Она почувствовала такое облегчение, что расплакалась. В конечном счете, ей не придется спасать Натана от самого себя. Он, очевидно, уже увидел порочность своего пути.
– Господи, – молила она, – пусть будет так.
Мысль, что она может потерять его, была для нее невыносима. Она так долго любила его, что жизнь без него, без его крика, без его ворчания, без его любви представлялась ей такой пустой и бессмысленной, что она не могла об этом и думать.
Большую часть утра Сара не находила себе места, беспокоясь о Натане. Было похоже, что она никак не могла избавиться от своего страха. А что, если ее мужа предаст кто-нибудь из его людей?
Последняя награда, объявленная за голову Натана, была невероятно огромной.
«Нет, нет, не думай об этом», – твердила она себе. Все его люди были очень преданными. Да, она это сразу заметила. Зачем накликать беду? Чему быть, того не миновать, сколько бы она ни беспокоилась.
Что бы ни произошло, она будет находиться рядом с мужем и защищать его всеми возможными способами. А Мэтью признался Норе в своем темном прошлом? Если да, то сказал ли он ей, что Натан – это Натан? Сара решила, что от нее Нора ничего не узнает. Она решила ни с кем не делиться этим открытием, даже со своей тетушкой. Эту тайну она унесет с собой в могилу. Когда Натан спустился в каюту к жене, он нашел се сидящей на кровати, со взглядом, устремленным в пространство. Было жарко, как в топке, но Сару била дрожь. Он решил, что она заболела. Ее лицо было бледно, но еще более красноречивым симптомом было то, что она едва перекинулась с ним словом.