– Еще как.
– Ты становишься неуклюжим, Кол, – заметил Дуглас.
– Похоже. Мне казалось, что я все делал совершенно бесшумно.
– А что вы, собственно говоря, искали? – спросил Харрисон.
– Да ничего особенного. Простое любопытство.
– Поймите нас правильно, – поспешил объяснить Дуглас. – Мы не поверили, что такой здоровяк, как вы, не может постоять за себя. Само собой, после того, как вы сказали, что играете на рояле, я уже все понял.
– Что же именно вы поняли?
– Ну… насчет вашего отца, прикованного к постели, и все такое… Кол, не надо было тебе рыться в его вещах. Это негостеприимно.
– Ты же сам меня попросил, – напомнил Кол.
Дуглас, однако, принялся отпираться, и братья горячо заспорили, то и дело перескакивая с одной темы на другую. Харрисон готов был колотиться головой о стену – братья Клэйбориы определенно сводили его с ума.
Наконец он решил взять инициативу в свои руки.
– Не сомневайтесь, я умею постоять за себя, – заявил он, заставив Кола с Дугласом разом забыть свои детские ссоры и обиды. – Я действительно хочу научиться содержать ранчо, но вам не стоит терять время, обучая меня драться или стрелять. Если вы позволите мне пройти, я докажу вам это.
Кол захохотал.
– Каким образом вы намерены реабилитироваться? Неужто вы обираетесь нас застрелить?
Харрисон покачал головой.
– Хорошая мысль, – одобрил он. – Но, пожалуй, будет достаточно, если я просто вышибу из вас дух.
Дуглас посмотрел на него с явным сожалением.
– Если вы не умеете драться, Харрисон, вам нечего стыдиться, мы научим вас всему необходимому. Хотя мне нравится, что у вас есть характер. Если вы хотите ладить с людьми, это вам пригодится.
– Смешно.
– Наверное, – согласился Кол. – Но так повелось в этих краях. Вы хотите, чтобы вас уважали, или нет?
Харрисон решил больше не спорить с этими упрямцами. Ведь он сам убедил их в своей неприспособленности к жизни в местных суровых условиях. Он вдруг подумал, что ведет себя столь же нелогично, как Кол и Дуглас. Он добился именно того, к чему стремился, и, по идее, должен бы испытывать удовлетворение. Но теперь ему претило, что Мэри Роуз считала его слабаком.
Харрисон никак не мог разобраться в своих чувствах. Оставив братьев на конюшне, он пошел к дому, стараясь сосредоточиться на том деле, ради которого он проделал свое утомительное путешествие. У него не оставалось никаких сомнений в том, что Мэри Роуз – это леди Виктория, давным-давно пропавшая без вести дочь лорда Эллиота.
Ему очень хотелось схватить девушку, закинуть на круп Мак-Хью и увезти на ее родину, в Англию. Но на его пути стояло несколько серьезнейших препон. Во-первых, надо было выяснить, кто организовал похищение ребенка. Пока виновник или виновники этого преступления не будут найдены, семья Эллиотов не сможет чувствовать себя в безопасности. Еще одним препятствием были братья Клэйборн.
Все было бы гораздо проще, если бы он не питал к ним симпатии. Но даже Кол временами вызывал у него улыбку. Было совершенно очевидно, что четверо братьев души не чают в сестре и не позволят просто так взять и увезти Мэри Роуз. Харрисон не знал, что ему предпринять в этой ситуации.
Что же касается самой Мэри Роуз, то Макдональд считал, что ее будет нетрудно убедить в необходимости отъезда. Вряд ли она станет сопротивляться неизбежному. Харрисон был уверен – все изменится, когда она узнает, что у нее есть отец, который ждет ее возвращения в Англию. Она была слишком милосердной, чтобы не увидеться с ним хотя бы раз. Ну а уговорить ее остаться в Лондоне – это уж забота ее родственников. Харрисон же в этом случае счел бы свою миссию законченной.
Наконец он выбросил все из головы, ускорил шаги и уже собирался завернуть за угол, чтобы пройти прямо в кухню через заднюю дверь, как вдруг увидел Мэри Роуз. Девушка крадучись направлялась к небольшому сараю. На руке у нее болталась плетеная корзинка с полукруглой ручкой.
– Доброе утро, Харрисон, – раздался за спиной у Макдональда голос Трэвиса.
– Доброе утро, – ответил он, обернувшись. – Куда это отправилась ваша сестричка! Похоже, она очень торопится.
Трэвис улыбнулся:
– Она удрала. Подожду еще пару минут, а потом двину за ней.
Адам рассердится, если узнает.
– О чем узнает?
– О том, что Мэри Роуз собралась проведать сумасшедшую Корнелию.
– Это та самая женщина, которая выжила после нападения индейцев?
– Вы о ней уже слышали?
– Вчера вечером ваша сестра рассказала мне о ней.
– Да, это она самая. Говорят, Корри совершенно не в себе. Теперь даже индейцы стараются держаться от нее подальше. Они ее боятся, как и большинство жителей Блю-Белл. Многие поговаривают, что ее надо сжечь.
– То есть как это – сжечь?
– Ну спалить ее хижину, – пояснил Трэвис. – Один траппер как-то раз оказался в тех местах и решил, что хижина пустует. Когда он захотел туда войти, Корри снесла ему голову из дробовика. Она живет в этой хижине больше пятнадцати лет. Ну а теперь, когда Мэри Роуз узнала о ее существовании, она решила нанести ей визит. Сестра считает, что подружится с этой женщиной. Адам запретил ей туда ходить – никто не знает, что может выкинуть эта женщина. Но Мэри Роуз, как всегда, его не послушалась. Вон она, видите? Ей-богу, Адам ее убьет.
Трэвис припустил трусцой за девушкой.
– Скажите братьям, куда я отправился, ладно? – крикнул он через плечо.
Он был вооружен на случай всяких неожиданностей. Харрисону было приятно видеть, что все мужчины в семье Клэйборнов оберегали свою маленькую сестренку. Услышав, как Трэвис на бегу посетовал насчет того, что ему надоело постоянно возиться с этой девчонкой, Харрисон не сдержал улыбки.
После этого ему очень долго не пришлось улыбаться. Объездка диких мустангов не была трудным делом – она была делом невозможным. В течение целой недели Харрисон не мог приобрести нужную сноровку и без конца испытывал одно унижение за другим. Его тело стало черно-синим от кровоподтеков, а уязвленное самолюбие причиняло ничуть не меньше страданий, чем ушибы. Он служил постоянным источником веселья для семейства Клэйборнов.
Кол на этот счет обладал каким-то особым чутьем. Чем бы он ни занимался, он всегда появлялся у корраля именно в тот миг, когда Харрисон падал с лошади. Реагировал Кол всегда одинаково. Сначала лицо его искажала сочувственная гримаса, потом он покачивал головой, приговаривая: «Это очень больно», после чего неизбежно следовал взрыв хохота.
Разумеется, Харрисон готов был его убить, но сил у него попросту не осталось. Он еще не решил, какое время суток для него хуже. По вечерам все его тело болело и пульсировало, а по утрам ему казалось, будто оно сковано трупным окоченением. Он ходил, как старик, страдающий болезнью суставов, и стонал так, будто ему было сто лет.