Кол едва удержался, чтобы не кивнуть. Они походили друг на друга гораздо больше, чем он думал.
– Обращайтесь с другими так же, как вам хотелось бы, чтобы обращались с вами, – процитировал Кол. Господи, сколько раз Адам учил его этому золотому правилу?
– С какой это стати? – спросила Элеонора. – Вы думаете, тогда другие будут относиться ко мне хорошо?
– Некоторые – да.
– А как же остальные?
– С ними надо быть стервой.
Элеонора вдруг засмеялась. Она пока не была готова признать справедливость высказываний Кола и решила еще раз взять его на жалость.
– Все меня бросают, – заявила она. – Даже мой отец от меня сбежал.
– И что?
– Я была напугана.
– Все бывают напуганы. Элеонора сделала последнюю попытку:
– У меня совсем нет денег.
– Постарайтесь как-нибудь подзаработать.
– Каким образом? Я ничего не умею делать. Может, мне стоит подыскать подходящего мужчину и выйти замуж.
– Ни один мужчина на вас не позарится – даже какой-нибудь несчастный, который много лет не видел таких симпатичных женщин.
От этого случайного комплимента Элеонора широко раскрыла глаза.
– А Мэри Роуз меня только жалеет.
– И поэтому вы обращаетесь с ней, как…
– Мне не нужна ее жалость! – крикнула Элеонора.
– Тогда поделитесь с ней своими чувствами и ведите себя по-людски. Мэри Роуз может быть хорошим другом, если вы сами ее не оттолкнете.
– Теперь уже слишком поздно. Я все разрушила, и мне придется уезжать. Так сказал Харрисон. А вы в самом деле считаете, что я симпатичная?
– Конечно. Бьюсь об заклад, вы настоящая красавица, когда улыбаетесь.
– Трэвис меня ненавидит. Улыбки тут не помогут.
– Перестаньте называть его молодым человеком.
– Я забыла, как его зовут.
– Неправда. Вам хотелось вывести его из себя. И вам это удалось. Элеонора кивнула.
– Ну-ка, скажите-ка, как меня зовут, – скомандовал он.
– Кол.
– Правильно. Кол, а не «эй-вы-там» или «молодой человек».
– Мне со всеми надо быть такой вежливой?
– Да.
– Мне просто хотелось вас подразнить, – снова засмеялась она.
– Видите, я был прав.
– Насчет чего?
– Вы очень красивая, когда улыбаетесь.
– Спасибо, – сказала Элеонора и отвернулась. – Я была вежлива с Адамом. Харрисон сказал, что он не голосовал против меня. Правда, он и не мог этого сделать.
– Почему?
– Как глава семьи он обязан воздерживаться… разве нет?
– Да, а я и забыл.
Кол улыбнулся.
– Вы так и собираетесь идти пешком?
– А что мне остается делать?
Кол наклонился, обхватил Элеонору одной рукой за талию, поднял ее и усадил на лошадь перед собой. Она была легкой, как перышко. Конечно, она изнывала от жары и сильно вспотела, но пахло от нее так, словно она только что приняла ванну.
От длинного пешего перехода Элеонора совсем выбилась из сил. Кроме того, от горного воздуха у нее кружилась голова. Поэтому она была очень рада, что Кол решил подвезти ее, и никак не могла найти слов благодарности. Ведь все предшествующие годы она тиранила окружающих, раздавая приказы направо и налево… даже не думая выразить кому-либо свою признательность.
Несколько минут Кол с Элеонорой ехали молча. Девушка постоянно ерзала, то и дело прижимаясь к нему. Кол крепко закусил губу, чтобы не прикрикнуть, наконец он не выдержал:
– Перестань подскакивать.
– Я вовсе не подскакиваю. Спасибо.
Итак, она все же произнесла это слово. Ей сразу стало намного легче. Вот только не будет ли Кол над ней насмехаться? Элеонора замерла в напряженном ожидании.
– Почему вы обозвали миссис Моррисом?
– Я хотела помочь Мэри Роуз.
– Каким образом?
– Миссис Моррисон нагло заявила мне, что Харрисон собирается ухаживать за ее дочерью. Я сказала ей, что она ошибается. Тут она начала со мной спорить, ну и слово за слово…
Кол решил переменить тему разговора:
– А в школе вас ничему полезному не научили?
– Я могла бы преподавать.
– Почему же вы этим не занимаетесь?
– Меня не любят дети.
– А вы их любите?
– Не знаю, я никогда с ними не общалась.
– Откуда же вы знаете, как они к вам относятся?
– Оттуда, что меня никто не любит. Кол вздохнул.
– Вы можете как-нибудь помогать на ранчо?
– Как, например?
– Не знаю. При отлове бычков или объездке лошадей от вас, конечно, мало толку – вы слишком нежная. А как насчет мытья посуды, готовки или шитья?
– Шитья? Это я умею.
– Ну вот видите.
– Слишком поздно. Меня ведь выгнали, вы что, забыли?
– Если вы обещаете вести себя хорошо, я уговорю всех подождать денек-другой, а потом мы устроим новое голосование. Не надо вести себя так вызывающе, Элеонора.
– А почему вы сейчас ко мне так добры?
– Потому что вы самая красивая, злющая и милая женщина из всех, которых мне доводилось встречать.
– Никто не может быть злющим и милым в одно и то же время. Кол пожал плечами.
– А вы голосовали против меня, Кол?
– Забудем прошлые обиды.
– Это относится и ко мне?
– Конечно. Давайте начнем все сначала.
Элеонора обернулась, чтобы поблагодарить его, и, заглянув ему в глаза, онемела от изумления. Он же не мог отвести взгляд от ее губ. К счастью, лошадь хорошо знала дорогу – Колу было не до того, чтобы ею править.
– Извините, – сказал он, авансом прося прощения за то, что собирался сделать.
Элеонора не понимала, что на него нашло и почему он извиняется. Ни один мужчина никогда так на нее не смотрел – ей внезапно показалось, будто он собирается ее поцеловать.
И вдруг его теплые, мягкие губы нежно прижались к ее губам. Элеонора смешалась – Кол был первым мужчиной, поцеловавшим ее. Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Поэтому, когда Кол попытался наконец отстраниться, она прижалась к нему и обвила руками его шею. Кол, хрипло застонав, крепче обнял ее и снова поцеловал.
Элеонора оказалась хорошей ученицей. Благодаря своей неискушенности она была лишена каких-либо предрассудков или комплексов, а ее любопытство придало ей смелости.