Девушка была уверена, что этот мрачный тип непременно наговорит ей в ответ гадостей и оскорблений. Пусть говорит все что угодно — получив от него одну пощечину, она по-христиански подставит ему другую щеку, вот так!
Но Эдмонд не затруднил себя никаким ответом, что не понравилось Мадлен: ей нужно было показать этим Векстонам, что она воспитанная леди, умеющая пенить оказанные ей услуги.
— Обед подадут через час, Мадлен, — наконец промолвил старший брат. — Можешь присоединиться к нам в зале — Джилард зайдет за тобой.
С этими словами Дункан вышел за дверь. Эдмонд замешкался и, повернувшись к пленнице, задумчиво поглядел на нее. Казалось, он собирался что-то сказать.
— М-м-м… А кто такой этот Полифем? — наконец вымолвил он.
Мадлен оторопела от этого неожиданного вопроса.
— Ну-у… — протянула девушка. — Это великан… предводитель циклопов из поэмы древнегреческого поэта Гомера. Полифем был очень высоким, и во лбу у него был лишь один огромный глаз. Полифем поедал воинов Одиссея на ужин, — добавила она, кокетливо пожимая плечами.
Похоже, Эдмонд был очень удивлен.
— О Господи! — пробормотал он.
— Не следует упоминать имя Господа всуе, — заметила Мадлен. — Но почему ты вдруг спросил меня о Полифеме?
Услышав стук башмаков Эдмонда по каменным ступеням, девушка поняла, что не получит никакого ответа.
Однако даже грубость среднего брата не испортила настроения пленницы. Весело спрыгнув с кровати, она рассмеялась. Господи, наконец-то она выберется из этой комнаты! Она ни на секунду не поверила Дункану, что дверь не была заперта все это время. Дункан сказал ей это лишь для того, чтобы позлить ее.
— Да-а, — прошептала она, — не будь я все время начеку, он бы запросто убедил меня в том, что я не в своем уме.
Мадлен принялась рыться в своем мешке. Она хотела надеть платье понаряднее, но внезапно поняла нелепость подобной затеи.
Она же была пленницей Векстонов! Пленницей, а не гостьей, вот в чем дело!
Приготовления к обеду были закончены минут за пять. Походив по комнате, Мадлен подошла к двери, чтобы узнать, насколько крепко она заперта. Дернув ручку на себя изо всех сил, девушка едва не упала на пол, — тяжелая дверь мгновенно поддалась и едва не сшибла ее с ног.
Девушка была твердо уверена, что это Дункан нарочно не запер дверь, чтобы обвести ее вокруг пальца, пока не вспомнила, что последним ушел Эдмонд.
Снизу слышался шум голосов. Полная любопытства, Мадлен вышла на лестничную площадку. Перегнувшись через перила, она стала прислушиваться к доносившемуся снизу разговору, но, к сожалению, не смогла разобрать ни слова. Решив, что подслушивать все же не годится, Мадлен вернулась в комнату. Вдруг взгляд ее упал на узкую длинную доску, служившую перекладиной для запирания дверей. Озорно усмехнувшись, она подтащила доску к кровати и засунула ее под тюфяк.
«Я сама запрусь здесь, чтобы не пускать тебя в комнату, Дункан. Вот так. Будет тебе наука!»
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Джилард наконец пришел за Мадлен. Она уже успела подумать, что Дункан обманул ее просто потому, что был жестоким человеком и хотел ее лишний раз помучить.
Услышав приближающиеся шаги, девушка торопливо подбежала к окну. Поправив прическу и платье, она постаралась придать своему лицу совершенно равнодушное выражение.
Джилард на этот раз и не думал хмуриться, и это удивило Мадлен. На него было приятно посмотреть — младшему брату очень шел наряд цвета весеннего леса.
Когда он заговорил, Мадлен даже послышалось в его голосе нечто вроде нежности.
— Леди Мадлен, я бы хотел кое-что сказать вам, перед тем как мы спустимся вниз, — вместо приветствия промолвил Джилард. Молодой человек смущенно посмотрел на пленницу, сцепил за спиной руки и направился к Мадлен. — Дело в том, что… Наверное, к нам за обедом присоединится Адела, — скороговоркой пробормотал он. — Она знает, что вы здесь и…
— Она несчастлива?
— Да. Думаю, гораздо больше, чем несчастлива. Она, правда, ничего не сказала, но от ее взгляда мне стало не по себе.
— Зачем ты говоришь мне это? — спросила девушка.
— Ну-у… Просто мне казалось, что я должен все объяснить вам — чтобы вы могли приготовиться…
— А почему это ты обо мне заботишься, Джилард? Похоже, ты изменил свое отношение ко мне, не так ли? Не из-за того ли, что я помогла тебе в битве против моего брата?
— Да, конечно, — запинаясь пробормотал Джилард.
— Очень жаль, — отрезала девушка.
— Тебе жаль, что ты спасла мне жизнь? — спросил младший Векстон.
— Нет, Джилард, ты меня не понял. Мне жаль, что я, чтобы спасти тебя, была вынуждена отнять жизнь у другого человека, — объяснила Мадлен. — Но разумеется, я рада, что смогла помочь тебе.
— Леди Мадлен, вы сами себе противоречите, — заявил Джилард. Он опять нахмурился и, казалось, был смущен.
Юноша ничего не понимал. В точности как его брат. Да, как Дункан. Джилард привык убивать и не испытывал, в противоположность Мадлен, ни угрызений совести, ни стыда за свои деяния. Господи, он, пожалуй, и ее помощь считает героизмом.
— Знаешь, — заговорила девушка, — я бы предпочла, чтобы ты изменил свое отношение ко мне не из-за того, что я спасла тебе жизнь, а… просто потому, что увидел во мне что-то хорошее…
— Не понимаю я тебя, — пожал плечами Джилард.
— Знаю, — так тихо и грустно прошептала девушка, что Векстону захотелось погладить ее по голове.
— Ты необыкновенная женщина.
— Стараюсь не быть необыкновенной. Хотя это и трудно, если вспомнить мое прошлое.
— Но, назвав тебя необыкновенной, я хотел сделать тебе комплимент, — промолвил Джилард, улыбнувшись. Его развеселила тревога, прозвучавшая в ее голосе. «Неужели она полагает, что быть необыкновенной — это порок?» — спросил он себя.
Покачав головой, юноша повел Мадлен вниз по лестнице, ступени которой были мокрые и скользкие. Джилард подбадривал ее, обещая, что не даст ей упасть.
Он произнес целый монолог, но девушка слишком нервничала, чтобы слушать его. Она ужасно боялась встречи с Аделой.
Когда они подошли ко входу в зал, молодой Векстон поравнялся с Мадлен и предложил ей руку. Мадлен отказалась опереться на нее, полагая, что этот жест может быть неправильно истолкован старшими братьями.
Войдя в зал, девушка с любопытством стала рассматривать его. Помещение было огромным. На противоположной от входа стене темнела пасть огромного камина. Справа от камина на деревянном помосте расположился длинный стол, где могло усесться по крайней мере человек двадцать. По обе стороны стола громоздились большие табуреты, некоторые из них были почему-то перевернуты.