Дункан не стал спорить с женой. Она была не права, но барон не хотел разубеждать ее и указывать на ошибки в ее суждениях.
— Луддон использует меня, чтобы причинить вред тебе, — заявила Мадлен.
Это замечание, по мнению барона, вообще не имело смысла.
— Мадлен, во всей Англии не найти человека, который не знал бы о том, что случилось с Аделой. Если король отвернется от правды, это будет его первой большой ошибкой. Вся знать Англии станет на мою сторону! Конечно, у всех нас есть обязанности по отношению к правителю страны, но всех нас связывает и долг чести. Поверь мне, Мадлен, — с горячностью произнес барон, — Луддону войны со мной не выиграть. Я знаю, что надо делать, не сомневайся!
— Я верю тебе с того дня, когда мы оказались вместе в твоей палатке, — прошептала Мадлен. — Ты пообещал, что не дотронешься до меня, пока я буду спать, и сдержал свое слово.
Дункан улыбнулся при воспоминании о той ночи.
— Но теперь-то ты понимаешь, как глупо было с твоей стороны опасаться, что я смогу воспользоваться тобой, а ты и не узнаешь об этом?
Мадлен кивнула.
— Но я очень крепко сплю, — поддразнила она мужа.
— Мадлен, перестань уводить разговор в сторону, — оборвал ее Векстон. — Мы начали с того, что я объяснился тебе в любви. Тебе нечего ответить мне на это?
— Спасибо тебе, мой супруг.
— «Спасибо»?! — взревел потерявший терпение барон. Он-то надеялся, что жена тоже ответит ему признанием в любви.
Мадлен внезапно обнаружила, что лежит на спине, прижатая к кровати возвышающимся над нею мужем. Уголок его рта дергался — это было верным признаком нарастающего гнева. Похоже, он был готов к бою.
Но Мадлен не испугалась. Она нежно погладила его плечи, а затем ее ладони скользнули вниз по его рукам. Мадлен чувствовала мощь его сильных мускулов, игравших под выдубленной на солнце кожей. Лаская мужа, она не отрывала от него глаз. И как только она одарила его лучезарной улыбкой, Дункан перестал хмуриться, в глазах его загорелись огоньки, напряжение между ними спало.
— Ты еще смеешь дразнить меня?
— Я не дразню тебя, — возразила Мадлен. — Просто ты только что преподнес мне драгоценный подарок. Я польщена и рада.
Но барон хотел большего.
— Ты единственный мужчина, который сказал мне о своей любви, — прошептала Мадлен, добавив: — Как же мне не любить тебя в ответ на это.
— Стало быть, мне повезло, и Джилард не успел первым сказать тебе о своей любви? — выдохнул Векстон.
— Нет, он объяснился, — заулыбалась Мадлен, заметив удивление на лице мужа. — Но я не придала его словам серьезного значения: они были какими-то ненастоящими. Твоего брата просто обуяла минутная страсть. С тобой совсем другое дело. Ох, Дункан, я так давно люблю тебя. Как глупо с моей стороны, что я не понимала этого раньше. Но, признаться, сама я осознала, что люблю тебя, лишь этим вечером, когда мы сидели у огня с твоими родными и Джеральдом. Ты… ты ценишь меня, Дункан. Сердцем я понимаю, что много значу для тебя.
— Но тебя всегда все ценили. Всегда.
Глаза Мадлен наполнились слезами.
— Да, но твоя любовь ко мне — настоящее чудо. Ведь ты взял меня в плен, чтобы отомстить Луддону за Аделу, не так ли?
— М-м-да, — признался барон.
— И по этой же причине ты женился на мне, — промолвила Мадлен. — Ты любил меня тогда?
— Я думал, что это только страсть, — объяснил Векстон. — Мне очень хотелось уложить тебя в постель, — ухмыльнулся он.
— Месть и страсть, — заключила Мадлен. — Просто чудесно.
— Ты забыла о сострадании, — заметил Дункан.
— О сострадании? — переспросила жена. — То есть ты хочешь сказать, что жалел меня? — В голосе Мадлен чувствовалось раздражение. — Господи, значит, ты не любишь меня, а только жалеешь?!
— Радость моя, ты просто перечислила причины, благодаря которым и родилась любовь, а я согласился с тобой.
— Но если твоя любовь рождена местью, состраданием и страстью… — не унималась она.
— Мадле-ен, — укоризненно протянул барон, пытаясь несколько успокоить ее, — вспомни-ка, что я сказал тебе перед отъездом из замка Луддона.
— Ты сказал: «Око за око».
— Нет, ты спросила меня, принадлежишь ли ты Луддону, — возразил Векстон. — И помнишь, что я ответил тебе?
— Мне тогда показалось, что я не поняла тебя, — промолвила Мадлен. — Ты заявил, что я принадлежу тебе.
— Я сказал правду, — произнес барон, зажимая рот жены горячим поцелуем.
— Но я по-прежнему не понимаю, что ты имел в виду, — выпалила Мадлен, едва поцелуй прервался.
— Я тоже, — признался барон. — Мне казалось, что я смогу просто держать тебя в своем замке. Я и не собирался жениться на тебе до самого последнего времени. Но думаю, твою судьбу еще раньше решила твоя доброта.
— Ты так думаешь? — прошептала Мадлен, глаза которой опять подозрительно заблестели.
— Все было предрешено с того мгновения, когда ты согрела мне ноги, вот только я не сразу понял это.
— Ты как-то сказал, что я глуповата, — улыбаясь своим воспоминаниям, проговорила Мадлен.
— Никогда я этого не говорил! — притворяясь, что сердится, вскричал он. — Это был кто-то другой, и я немедленно пошлю вызов обидчику.
— Да нет, барон, это были вы, — расхохоталась Мадлен. — Впрочем, я почти простила вас. К тому же я тоже говорила о вас немало неприятного…
— Ты?! — удивился Векстон. — Ни разу не слышал. Когда же это было?
— Как только ты отворачивался, конечно.
У нее был такой невинный вид, что Дункан улыбнулся.
— Твоя любовь к правде до добра не доведет, но я всегда буду рядом и сумею защитить тебя. Я никого теперь не боюсь, и мне больше не страшно — ведь ты любишь меня.
— Знаю, — произнес Дункан. — Но я хочу еще раз услышать от тебя, что ты любишь меня, — потребовал он.
— Ну конечно же, я всем сердцем люблю тебя, мой супруг. И буду любить вечно.
Векстон заурчал от удовольствия, обнял Мадлен, и их увлек за собой бурный поток страсти…
— Дункан!
— Да, любимая?
— А когда ты окончательно понял, что любишь меня?
— Давай спать, Мадлен. Скоро рассвет.
Но ей не спалось и вообще не хотелось, чтобы эта божественная ночь прошла.
— Нет, прошу тебя, скажи мне точно, когда это было.
Дункан вздохнул и буркнул:
— Сегодня.
— Ха-ха!