— Два года? — переспросил Джеральд.
— Да, с тех пор, как умерла ее мать, и до того дня, пока мерзавец не отослал ее к дяде. А ты не хуже меня знаешь, каким жестоким он может быть. Ох, Джеральд, я видел, как Мадлен в моем доме с каждым днем становилась сильнее, но она все еще так… беззащитна.
Джеральд утвердительно кивнул:
— Понимаю, ты хотел бы сам рассказать ей о том, что Лоренс оказался самозванцем, а не настоящим священником, но только представь себе, как она чувствовала бы себя, узнав, что его подослал Луддон.
— Да уж, это было бы еще хуже, — признался Векстон. — А ты знаешь, Мадлен просила меня научить ее приемам самозащиты. И у меня не хватило на это времени. Нет, я просто не захотел. Черт, если только с ней что-нибудь случится… — При одной мысли о том, что его жена могла попасть в лапы дьявола, Дункан чувствовал, как по его спине бегут мурашки.
Джеральд не знал, какими словами утешить друга.
— Послушай, луна светит достаточно ярко, так что мы можем продолжить путь, — предложил он.
— Пожалуй, ты прав, — согласился барон. Больше они не проронили ни слова, до тех пор, пока не добрались до Лондона.
* * *
Мадлен пыталась уснуть. Ей отвели небольшую комнатку рядом с покоями Клариссы. Стены были до того тонкими, что она слышала все, что происходило в соседнем помещении. Вот и сейчас Мадлен тщетно старалась не вслушиваться в разговор Клариссы с Луддоном, но это не удавалось ей.
Мадлен до того устала от беседы своих брата и сестры, что ее едва не тошнило.
Луддон вел себя весьма умно. Перед сопровождавшими Мадлен воинами он приветливо поздоровался с ней, обнял и даже поцеловал в щеку. Ни дать ни взять — любящий брат. Но как только они остались вдвоем, Луддон набросился на нее. Сначала он кричал, обвиняя Мадлен во всех смертных грехах, а потом сбил ее с ног, ударив по лицу здоровенным кулаком. По той самой щеке, которую еще недавно целовал.
Впрочем, мерзавец тут же пожалел о содеянном, потому что сообразил, что на лице у Мадлен останутся синяки. Решив, что враги могут заподозрить его в плохом обращении с сестрой, Луддон предпочел запереть ее. Он объяснил придворным, что не может пока представить им сестру — после того как она побывала в лапах этого ужасного Векстона, на нее смотреть страшно.
Да уж, если Луддона Мадлен знала как свои пять пальцев, то по-другому обстояло дело с его сестрицей Клариссой. Оказавшись рядом с ней, Мадлен смогла наконец узнать ее получше. Когда-то девушке так хотелось верить в то, что старшие сестры любят ее и тревожатся о ней, но… Она пробовала писать им, но ни на одно из писем не получила ответа. Ни Кларисса, ни Сара не доставили себе труда ответить ей. И лишь теперь Мадлен поняла правду: Кларисса была в точности такой же, как и Луддон.
Сара вообще не удосужилась приехать в Лондон. Кларисса объяснила ее отсутствие тем, что Сара недавно вышла замуж за барона Рачиерса и не хотела оставлять его одного. А Мадлен даже не знала, что Сара с кем-то обручена.
Мадлен оставила попытки отдохнуть — ей казалось, что голос Клариссы звучит повсюду. Попивая вино, Кларисса жаловалась брату на то, что Мадлен унизила ее. Потом она заговорила о Рэчел. Голос ее был полон ненависти, когда она упомянула имя матери Мадлен. Женщина знала, что Луддон ненавидит ее мать, но не подозревала, что и сестры испытывали к ней те же чувства.
— Ты хотел эту сучку с того самого мгновения, как она вошла в наш дом, — заявила Кларисса.
Мадлен слегка приоткрыла дверь. Кларисса сидела на подоконнике, подложив на холодный камень подушечку. Луддон стоял рядом с сестрой, спиной к двери. У обоих в руках были бокалы.
— Рэчел была очень красива, — резко проговорил Луддон. — Когда отец отвернулся от нее, я, признаться, был весьма удивлен. Отец так торопился с женитьбой, хотя с Рэчел собирался обвенчаться барон Рейнхолд.
Кларисса только фыркнула и, сделав большой глоток, щедро наполнила свой бокал снова.
Сестра была очень хороша собою, с теми же светлыми волосами и орехового цвета глазами, что и у Луддона. Но когда она сердилась, выражение ее лица становилось столь же отталкивающим, как и у брата.
— Рейнхолда было не сравнить с нашим отцом, — заявила Кларисса, — но отец все же свалял дурака, не правда ли, братец? В конце концов это Рейнхолд посмеялся над ним. Луддон, а как ты считаешь, Рейнхолду было известно, что Рэчел, выходя замуж за нашего отца, носит его ребенка?
— Нет, — ответил Луддон. — Рэчел не разрешали видеться с Рейнхолдом. А когда на свет появилась Мадлен, отец даже не захотел взглянуть на нее. Рэчел была наказана за собственную глупость.
— И ты вообразил, что Рэчел обратилась к тебе за поддержкой, не так ли, братец? — Кларисса зло рассмеялась. — Ты влюбился в нее! А Рэчел, несмотря на это, находила тебя отвратительным и презирала тебя. Если бы не ребенок, думаю, она покончила бы с собой. Господи, а ведь я так часто предлагала ей сделать это! Кстати, дорогой братец, полагаю, что она вовсе не сама упала с тех злосчастных ступенек. Думаю, ее кто-то подтолкнул.
— Ты всегда ревновала к Рэчел, Кларисса, — огрызнулся Луддон. — А теперь точно так же ревнуешь к ее дочери.
— Да ничего подобного! — завопила Кларисса. — Господи, я жду не дождусь, когда смогу наконец рассказать Мадлен всю правду о ее мамаше! Пожалуй, даже скажу ей, что это ты прикончил Рэчел!
— Нет! Ты будешь молчать! — вскричал Луддон, вырывая бокал из рук Клариссы. — Ты просто дура, сестра! Я не убивал Рэчел. Она случайно оступилась и упала со ступенек.
— Ну да, она упала, потому что вырывалась из твоих рук, братец, — огрызнулась Кларисса.
— Ну хорошо, пусть даже так, — заорал Луддон. — Но никто не должен знать, что Мадлен — не одной с нами крови. Это повлияет и на твою, и на мою жизнь!
— Но станет ли маленькая потаскушка делать то, что ты от нее потребуешь? Скажет ли королю все, что следует? Или, может, она основательно навредит тебе, братец?
— Она сделает то, что я велю ей, — расхвастался Луддон. — Она покорна мне, потому что боится. Какая же она трусиха! Ничуть не изменилась с тех пор, как была ребенком. К тому же малышке Мадлен известно, что я убью Дункана, если она меня не послушается.
— Жаль, что Моркара нет в живых, — проговорила Кларисса. — Уж он-то бы заплатил за Мадлен. А теперь ее никто не захочет.
— Ты ошибаешься, сестра. Я хочу ее. И не позволю никому жениться на ней.
Мадлен прикрыла дверь, услышав вульгарный хохот Клариссы. Она едва успела добежать до ночной вазы — ее выворачивало наружу от услышанного.
Мадлен плакала о своей матери, захлебывалась слезами, вспоминая, в какие пучины ада загоняли ее отец и Луддон. Она была в ужасе от того, что ее мать вышла замуж, нося под сердцем ребенка от другого мужчины. Но вдруг слезы горя сменились слезами радости: только сейчас Мадлен поняла, что не имеет к Луддону никакого отношения.