В Московском царстве голос юродивого воспринимался как глас Божий. Когда ему хотелось есть, он мог войти в любую лавку и взять то, что пожелает, – и владелец был счастлив. И самый прекрасный собор в Москве – храм Покрова рядом с Кремлем – люди звали именем юродивого – Блаженного Василия. Всевластные московские цари почитали их и боялись.
Иван Грозный обвинил в измене города Новгород и Псков. Новгород был окружен войском царя, жителей жгли на кострах, младенцев привязывали к матерям и бросали в реку Волхов, а царские воины ездили на лодках с копьями и добивали тех, кто всплывал... Потом Иван направился к Пскову – уничтожить его жителей. В городе гудели колокола, жены прощались с мужьями. Но вступив в Псков, всемогущий царь первым делом... пошел поклониться юродивому Николе.
Был Великий Пост. Юродивый, носивший тяжелые вериги на голом теле, в ответ на приветствие Ивана молча протянул ему кусок сырого мяса. «Я христианин и не ем мяса в Великий Пост», – сказал царь. «Ты делаешь хуже – жрешь человеческое мясо, забывая и Пост, и Бога», – ответил юродивый.
И Государь-мучитель покорно ушел с войском, не тронув Псков...
Такова была сила юродивых. Люди верили, что под личиной безумия юродивые скрывали святость, мудрость, предвидение и обличение. Сама их нагота – это обличение людей, которые думают об украшении тела, но не о душе. Все их поведение – осмеяние условностей и пороков, которые обычно скрывают. Юродивые обнажали эти пороки, нарушая общепринятые приличия.
Один из главных пороков человека – похоть. И юродивые приставали к женщинам, явно демонстрируя то, что люди предпочитали держать в тайне. Они могли совокупляться прямо на улицах...
Как писал Г. Шавельский: «На столе у царицы была книга „Юродивые святые русской церкви“ с ее пометками в местах, где говорилось о проявлениях юродства в форме половой распущенности». Так она, как ей казалось, постигала тайну Распутина.
Юродивый отрешался от всех благ, и не только житейских, но и духовных: от почестей, славы, уважения и привязанностей со стороны ближних. Мало этого, он бросал вызов этим благам и приманкам, поступая не по-людски, но «по-уродски». («Юродивый» – «уродивый». В. Даль).
Тайны поведения юродивых Аликс могла постигнуть на примере византийского юродивого, носившего то же имя, что и Верхотурский святой: Симеон. В его «Житии», напечатанном в Четьях-Минеях, для царицы была разгадка многих шокирующих, а подчас – ужасающих поступков Распутина.
«Люди не могли узнать всей его святости, так как он скрывал ее от них, – говорится в „Житии“ Симеона. – Ибо юродство и есть такой подвиг, в котором человек, исполненный истинной христианской мудрости, показывает себя по своему глубокому смирению, по наружным поступкам – безумным». Но Симеон показывал себя часто сексуально безумным. Например: «Когда жена корчемника (торговца вином. – Э. Р.) одна спала в своей комнате, а муж ее продавал вино, пришел к ней Симеон и стал снимать с себя одежды, делая вид, будто хочет лечь с ней. Она закричала, и прибежал корчемник, которому жена сказала: „Он хочет меня насиловать“. И муж зверски избил старца. Но Симеон был счастлив, претерпев поношение...»
И еще «Было две бани в городе, одна мужская, другая женская. Симеон пошел в женскую. Ему кричат: „Постой, юродивый, не ходи туда, там женская баня!“ Но Симеон сказал: „Там горячая и холодная вода, и тут горячая и холодная... другого особенного ничего нет ни там, ни здесь...“ С этими словами он голый вошел в баню и сел среди женщин. Они тотчас все на него набросились, били его и выгнали... После того дьякон спросил святого: „Отче, как чувствовала себя твоя плоть, когда ты голый вошел к нагим женщинам?“ Старец отвечал: „Все равно как дерево среди деревьев, так и я был среди них, не ощущая, что имею тело... но вся моя мысль была устремлена на Божье дело“... Будучи бесстрастен, он безбоязненно подходил к женщинам, и как в древности купина в Синае оставалась среди огня неопалимой, так он – от женского прикосновения... И те, кто лгали на него (обвиняли в блуде. – Э. Р.), за это тут же заболевали. И только он мог исцелить их своим поцелуем».
Царица видела: вот так же заболел епископ Феофан, посмевший пойти против Распутина, не понявший его святости. И когда «царям» рассказывали ужасы про Распутина, про бани и проституток, они вспоминали о юродивых, о святом Симеоне. До самой смерти они будут верить, что встретили воистину святого – юродивого, будто воскресшего из времен Московского царства первых Романовых, призывающего на себя по смирению своему поношения и преследования слепых людей.
В этом – разгадка фразы, которую произнес царь в ответ на слова Столыпина о том, что Распутин ходит в баню с женщинами: «Я знаю – он и там проповедует Священное Писание».
СЕКТА
Была ли Вырубова посвящена в хлыстовство Распутина? Скорее всего – в отличие от Лохтиной, – нет. Вырубова, как и царица, верила в то, что он был юродивый. Точнее – старалась верить, но подозрения не оставляли ее. Поэтому она продолжала интересоваться хлыстовством – видимо, искала доказательства, опровергающие то, что писалось в газетах.
Во время обыска в домике Ани был найден странный текст под названием «Тайны хлыстовщины». В «Том Деле» Вырубова показала: «Когда в газетах появились указания на то, что Распутин – хлыст, я обратилась к своему знакомому Ипполиту Гофштеттеру (известному журналисту. – Э. Р.), который писал в „Новом времени“, с просьбой объяснить мне, что это такое... Гофштеттер дал мне этот лист с объяснением сущности религиозных воззрений хлыстов, который и был предъявлен мне во время моего допроса в заседании Чрезвычайной комиссии».
Удивительный текст прислал ей Гофштеттер, и вряд ли она показала его царице... «Это умильное лобзание рук духовного отца, ощущение небесной благодати от одного его прикосновения, а со стороны духовного отца – постоянная демонстрация своих сверхчеловеческих возможностей... и при помощи этой демонстрации и гипноза – подавление личной воли и свободы мысли в своих последователях... и постоянный полуистерический экстаз – все это черты секты».
О чем тогда думала эта умная женщина, наблюдавшая почти каждый день все то же самое в распутинском «салоне»?
Так они стали сектой, сами того не понимая. Сектой с ее законами – обожествлением Учителя и тайнами. Видимо, только «посвященные» – Лохтина, Лаптинская, Кусова и Муня – знали главную тайну об «отце Григории». Остальным было известно лишь то, что ему дано пророчествовать и избавлять их, грешных женщин, от «беса блуда», делать их «светлыми, как стеклышко». Но все вместе они оберегали доверенные им тайны...
Феофан, беседовавший с распутинскими жертвами – Вишняковой, Берладской и другими, – показал в «Том Деле»: «Распутин умел внушить своим последовательницам, что они не должны каяться на исповеди в грехах прелюбодеяния, так как этим только смутят исповедующих, которые не поймут их». Лишь немногие нарушили этот уговор. Ибо было чувство, которое они постоянно испытывали перед ним, чувство, без которого нет секты, – страх. Страх перед его силой, в которой он столько раз их убеждал. Без его силы, без его чудес они уже не могли жить. Без Учителя они – как слепые без поводыря. Как только он отправляется в Покровское, «дуры» заваливают его телеграммами. В Государственном архиве РФ сохранилось с десяток подобных телеграмм. А их были сотни!