В благополучии? Да, после реформ Столыпина начинается невиданный подъем. Европа с изумлением наблюдает за поднимающимся гигантом. Правительство Франции направляет в Россию экономиста Эдмона Тэри, который в книге «Россия в 1914 году» писал: «Ни один из европейских народов не имеет подобных результатов... к середине столетия Россия будет доминировать в Европе».
В стране – интеллектуальный взрыв. Родина Толстого и Чехова становится лабораторией грядущего искусства XX века: Малевич, Кандинский, Шагал, Хлебников, Маяковский, Рахманинов, Скрябин, Стравинский, Станиславский, Мейерхольд...
Но все эти радостные изменения только пугали царя. Москва – древняя столица, где совсем недавно все дышало милым его сердцу прошлым... И вот на глазах этот город-усадьба исчез: дымили фабричные трубы, возводились огромные дома, и в столице московских царей правили денежные тузы с Таганки и Замоскворечья. «Манчестер ворвался в Царьград...» То же – в Петербурге...
Да, чем больше богатела его страна, тем большее он испытывал одиночество. Просвещенное общество дружно называло его царскую власть азиатчиной и мечтало соединить Россию с Европой. Смутное, тревожное будущее придвинулось вплотную – и сотворили его Витте и Столыпин... Мог ли он любить своих великих министров?
Но он по-прежнему верил: все это заблуждения интеллигенции – мужик боится Европы. Недоверие к «немцам» (так издавна на Руси называли иностранцев) и священная царская власть – в народной крови.
(Кто оказался прав? Да, скоро народная революция уничтожит царскую власть. Чтобы через десяток лет пришли новые революционные цари, и Россия на долгие десятилетия отгородилась от Европы!)
В день трехсотлетия династии в Мариинском театре шла опера «Жизнь за царя». В Казанском соборе во время торжественного богослужения два голубя кружили под куполом. Николай стоял рядом с сыном, и ему показалось это прекрасным предзнаменованием. Саровский святой оказался прав: вторая половина царствования – в процветании.
Во время торжеств Аликс беспричинно и часто рыдала, ее преследовали головные боли и невыразимая грусть. «Я руина», – повторяла она среди всех этих празднеств. Династии оставалось жить четыре года.
А тогда все казалось таким незыблемым!
Из дневника:
«21 февраля 1913 года. Четверг. День празднования трехсотлетия царствования был светлый и совсем весенний. В 12 с четвертью я с Алексеем в коляске, мама и Аликс в русской карете (Как им трудно было теперь сидеть в одной карете! – Э.Р.) и, наконец, все дочери в ландо – тронулись в Казанский собор. Впереди сотня конвоя, сзади тоже сотня...
В соборе был отслужен торжественный молебен и прочитан манифест. Вернулись в Зимний тем же порядком... Настроение было радостное, напоминавшее мне коронацию. Завтракали с мама. В 3.45 все собрались в Малахитовой. А в концертной принимали поздравления до пяти с половиной часов. Прошло около тысячи пятисот человек Аликс устала очень и легла...
Читал и разбирал море телеграмм... Смотрел в окна на иллюминацию и на свечение прожекторов из башни адмиралтейства. Дул крепкий зюйд-вест».
Но «настроение было радостное» – не запоминается. Запоминается – «Аликс устала очень и легла» и молчаливый одинокий человек, глядящий из окна на праздничные огни...
«Мне было так грустно, когда я видела твою одинокую фигуру», – напишет она ему в письме.
Одиночество... Только Семья. Аликс, дети и он.
Друзей юности Михайловичей он теперь приглашает редко.
Сергей Михайлович по-прежнему – со стареющей Матильдой (эта «ужасная женщина» – запретная тема в Семье).
Николай Михайлович – либеральный историк, председатель Русского исторического общества (того самого, где почетным председателем был сам Николай). Автор монументальной биографии Александра I, он увлекается таинственными легендами о странной смерти своего предка и загадочным старцем Федором Кузьмичем, появившимся после смерти Александра в Сибири. Тщетно пытается он найти разгадку в семейном романовском архиве.
Возможный тайный уход с трона его прадеда и превращение царя в «Старца» волнуют и самого Николая. Но им трудно разговаривать... Николай Михайлович – мистик, масон и вольнодумец. В Петербурге он одиноко живет в своем дворце среди книг и манускриптов. Оживает только «дома» – в Париже, где безуспешно старается объяснить своим друзьям-французам принципы правления императора Ники...
В Семье его прозвали «господин Эгалите». Так когда-то называли либерального принца Орлеанского, брата Людовика XVI.
Для завершения сходства: либерал принц Орлеанский был гильотинирован Французской революцией, либеральный Николай Михайлович будет расстрелян в Петропавловской крепости революцией Октябрьской...
Впрочем, этот загадочный человек предвидел свою смерть. Он даже описал ее: «темной сырой ночью, в нескольких шагах от тяжелых гробов предков».
Заканчивается 1913 год, осень в Ливадийском дворце. Но опустели дорожки прекрасного парка. Не появляется тут прежний частый обитатель Дмитрий. Теперь любимому племяннику нет въезда в Ливадию. И блестящий гвардеец должен выслушивать в петербургских салонах грязные сплетни о несостоявшейся своей невесте и сибирском мужике...
Нет на аллеях ливадийского парка и единственного брата Миши. Он не сумел выполнить обещанное матери: роман с дважды разведенной госпожой Вульферт продолжался. Вслед за возлюбленной он покидает Россию.
Вера Леонидовна:
«Она была восхитительна... Пепельные волосы, глаза с поволокой, кошачья, ленивая фация... Но чересчур надменна. Воспитание! Все-таки всего лишь дочь адвоката. Сначала она была замужем за купцом Мамонтовым, потом за ротмистром Вульфертом... Этот Вульферт служил в знаменитом полку синих кирасир, которым командовал Михаил... Михаил влюбился, она развелась и родила ему, кажется, сына. Стала потом называться графиней Брасовой по названию имения Михаила...»
Шифрованная телеграмма в русские посольства:
«Податель сего генерал-майор корпуса жандармов А.В. Герасимов командируется по высочайшему повелению за границу с поручением принять все меры к недопущению брака госпожи Брасовой (Вульферт) и великого князя Михаила Александровича...»
Бедный Михаил попытался сделать все, чтобы царствующий брат Ники не имел возможности узнать о случившемся. Именно для этого он уехал за границу, именно поэтому кружит по Европе – ищет тихое место для тайного бракосочетания.
Шифрованная телеграмма: «Произведя расследование, имею честь доложить, при каких обстоятельствах и в какое именно время состоялось вступление в брак его императорского высочества... 29 октября он объявил своим спутникам, что выезжает с госпожою Вульферт в автомобиле через Швейцарию и Италию в Канн, а сопровождающие их лица и прислуга поедут по железной дороге через Париж... В тот же день, 29 октября, они доехали в автомобиле только до города Вюрцбурга, где сели в поезд железной дороги, следовавший в Вену, куда его императорское высочество прибыл утром 30 октября. В тот же день в 4 часа пополудни великий князь и госпожа Вульферт проехали в сербскую церковь Святого Саввы, где и совершили обряд бракосочетания... Для окружающих великого князя и госпожу Вульферт лиц их поездка осталась совершенно неизвестной... Во время пребывания великого князя агенты заграничной агентуры повсюду сопровождали его на особом моторе».