— Да-да. Пия проверит по его расписанию.
— Мне нет нужды проверять. — Пия справилась со слезами, но ее голос все еще звучал глухо. — Долорес Ночо-Кордовец. Ей было назначено на одиннадцать тридцать. Я… я сама ввела ее сюда.
— Сколько она здесь пробыла?
— Вот этого я точно не знаю. В полдень я ушла на обед, как всегда. Она сама настояла, чтобы ей назначили на одиннадцать тридцать, и доктор Айкон сказал мне, что я могу идти на обед, как обычно: он сам ее проводит.
— Она должна была пройти через охрану.
— Да. — Пия поднялась на ноги. — Я могу узнать, когда она ушла. Сейчас проверю по записям. О, доктор Уилл, мне так жаль!
— Я знаю. Знаю.
— Вы знаете эту пациентку, доктор Айкон?
— Нет. — Он потер глаза пальцами. — Нет, я ее не знаю. У моего отца было не так уж много пациентов. Он практически ушел на покой и только консультировал и ассистировал, если попадался интересный случай. Он по-прежнему является… являлся председателем совета директоров этой клиники и членом правления нескольких других. Но последние четыре года он почти не оперировал.
— Кто мог желать ему зла?
— Никто. — Айкон повернулся к Еве. Его глаза были полны слез, голос дрожал, но он все-таки держался. — Абсолютно никто. Моего отца все любили. Пациенты на протяжении пятидесяти лет его обожали. Они его на руках носили. Он был весьма уважаемым членом медицинского и научного сообщества. Он менял жизнь людей к лучшему, лейтенант. Он не только спасал их, он их совершенствовал.
— У некоторых людей бывают нереалистичные ожидания. Кто-то приходит к нему, требует невозможного, не получает этого и обвиняет врача.
— Нет. Мы очень тщательно отбираем всех, кого принимаем в этой клинике. И, честно говоря, мало есть на свете ожиданий, которые мой отец счел бы нереалистичными. Он умел делать то, что другие считали невозможным, и не раз это доказывал.
— Личные проблемы. Ваша мать?
— Моя мать умерла, когда я был еще ребенком. После этого он так и не женился. Конечно, у него бывали связи. Но, образно говоря, женат он был на своей науке, на своей работе, на своей мечте.
— Вы единственный ребенок?
Айкон чуть заметно улыбнулся.
— Да. Мы с женой подарили ему двух внуков. У нас очень дружная семья. Даже не представляю, как я скажу Авриль и детям. Кто мог сделать с ним такое? Кто мог убить человека, который всю свою жизнь помогал другим?
— Вот именно это я и собираюсь выяснить.
Пия вернулась, на несколько шагов опередив Пибоди.
— Мы зафиксировали ее проход через пост охраны на выходе в двенадцать девятнадцать.
— Съемки есть?
— Да, я уже попросила охранников прислать диски сюда, наверх… Надеюсь, я поступила правильно, — обернулась она к Айкону.
— Да, благодарю вас. Если хотите уйти домой…
— Нет, — перебила Ева, — вы оба нужны мне здесь. Вы не должны никому звонить и отвечать на звонки, не должны ни с кем разговаривать, в том числе и друг с другом, пока я не закончу опрос. Детектив Пибоди отведет каждого из вас в отдельное помещение.
— Дежурный наряд уже поднимается, — сказала Пибоди. — Это обычный порядок, — пояснила она. — Нам многое нужно сделать, а потом мы поговорим с вами обоими, получим ваши заявления.
— Да, конечно. — Айкон огляделся, как человек, заблудившийся в лесу. — Я не знаю…
— Скажите мне, где бы вам было удобно побыть, пока мы тут занимаемся вашим отцом?
Она оглянулась на Еву и получила в ответ кивок. Ева открыла рабочий набор. Оставшись одна, она включила видеокамеру и наконец подошла вплотную к Уилфриду Б. Айкону, чтобы осмотреть тело.
— Жертва опознана, как Уилфрид Б. Айкон, доктор медицины. Реконструктивная и пластическая хирургия. — И все же она вынула пластинку идентификации, проверила его отпечатки и данные. — Убитому восемьдесят два года, вдовец, один сын, Уилфрид Б. Айкон-младший, тоже доктор медицины. Никаких признаков травм, кроме единственной смертельной раны. Никаких признаков борьбы. Никаких оборонительных ранений.
Она вынула инструменты, измерители.
— Время смерти — полдень. Причина смерти — разрыв сердца, причиненный небольшим инструментом, который прошел прямо сквозь этот красивый костюм и рубашку. — Ева измерила рукоятку, сняла ее на видео вблизи. — Похоже, это хирургический скальпель.
Ногти с маникюром, отметила она про себя. Дорогие, но неброские часы. Явный последователь собственной медицинской теории и практики. Выглядит на хорошие спортивные шестьдесят, а никак не на восемьдесят с лишним.
— Пробей по базе Долорес Ночо-Кордовец, — приказала Ева, услыхав, что Пибоди вернулась. — Либо она сама пырнула нашего милого доктора, либо знает, кто это сделал. — Услышав, как Пибоди открывает баллончик изолирующего аэрозоля, Ева отступила назад. — Одна рана. Больше и не нужно, когда знаешь, куда бить, и бьешь точно в цель. Она должна была подобраться к нему вплотную, и рука у нее не дрожала. Завидное самообладание. Никакой тебе бешеной злобы. Настоящая злоба не позволит тебе просто сунуть «перышко» в ребра и уйти. Может, профессионал? Может, его заказали? Будь это просто разозленная женщина, она бы его просто изуродовала.
— При такой ране на ней крови не осталось, — заметила Пибоди.
— Она была осторожна. Все хорошо продумала. Вошла в одиннадцать тридцать, вышла… максимум в двенадцать ноль пять. На охранном посту ее зафиксировали в двенадцать девятнадцать. Чтобы спуститься вниз и пройти через сканеры, требуется не меньше. Значит, здесь она не задержалась. Разве что убедилась, что он мертв.
— Ночо-Кордовец Долорес, возраст двадцать девять лет. Гражданка Барселоны, Испания, адрес в этом городе, еще один в Канкуне, Мексика. Красивая женщина. Исключительно красивая. — Пибоди оторвалась от экрана своего мини-компьютера. — Не знаю, зачем ей могла понадобиться консультация у косметолога.
— Ей понадобилась консультация, чтобы пробраться сюда и убить его. Проверь ее паспорт, Пибоди. Посмотрим, где Долорес остановилась в нашем прекрасном городе.
Ева обошла комнату кругом.
— Чашки чистые. Она не села, не стала пить. — Ева подняла крышку серебряного кофейника и поморщилась. — Цветочный чай. Кто стал бы ее за это винить? Держу пари, она ничего не тронула без абсолютной необходимости и стерла свои отпечатки, когда покончила с ним. Эксперты не найдут ее отпечатков. Садится здесь. — Она указала на одно из кресел для посетителей, повернутых лицом к столу. — Ей надо высидеть консультацию, надо говорить и слушать. Надо чем-то заполнить тридцать минут, пока секретарша не уйдет на обед. Кстати, как она узнала, когда именно секретарша уходит на обед?
— Могла слышать ее разговор с Айконом, — ответила Пибоди.
— Нет, она знала заранее. Специально вызнала или воспользовалась внутренней информацией. Она была знакома с распорядком. Секретарша обедает до часа дня, это дает убийце большой запас времени сделать дело и отвалить до того, как тело будет обнаружено. Итак, она подходит к нему. — Ева обогнула стол. — Может, кокетничает с ним или рассказывает душещипательную историю о том, что у нее одна ноздря на миллиметр меньше другой. «Взгляните на мое лицо, доктор. Вы можете мне помочь?» И всаживает скальпель прямо ему в аорту. Тело мертво прежде, чем мозг успевает это осознать.